Отец замолчал и, видя, что буря улеглась, погасил свет, а затем пристроился на кровать со стороны Гая. Мамы он все еще побаивался. Воцарилась напряженная тишина, которую никто не спешил нарушать. Молчание затягивалось. Напряжение росло. Отец не выдержал первый:

— А что же вы у меня раньше не спросили?

— Я хотела с тобой поговорить! Дважды пыталась, но ты был занят!

— Ах да, точно, помню. Так я же не знал, что вы того… это самое… что Гай подсмотрит ответ и все такое.

— А ты ничего не знаешь, и знать тебе некогда, что твой сын без осьминога за несколько секунд решает форсированные задачи для старших курсов!

— Не ругайся, хорошо? У меня еще будет время. Давайте смотреть — сейчас начнется. Мы увидим только краешек, но все равно должно быть интересно. Там как раз две газопылевых.

Гай встал и потянулся к телескопу, но отцовские руки, оказавшиеся не такими уж дряблыми, вовремя усадили его обратно:

— И так будет слишком ярко. Побереги глазки.

— Папа, когда начнется? — не вытерпел Гай.

— Уже. Смотри внимательней.

Видимость из окна была изумительная.

Сначала на фоне черного неба безмятежно белели только восемь кругляшков. А потом чуть выше горизонта на небе стали медленно розоветь два огромных облака. Затем из розовых они превратились в ярко-красные и вдруг стали вытягиваться навстречу друг другу и книзу. В следующее мгновенье между вспыхнувшими облаками, удаляясь, пролетел ослепительно-белый шарик, и облака, изогнувшись, потянулись за ним. Но так и замерли, не догнав, а потом начали быстро бледнеть и за несколько секунд погасли, словно их и не было вовсе.

Небо стало таким же, как прежде, — только восемь белых лун выделялись на черном фоне.

Возвращая всех к реальности и давая понять, что представление закончилось, отец восторженно захлопал в ладоши.

— Это все? — удивился Гай.

— Все, — ответил папа. — Родила. Хорошо, что не в нас.

— Так быстро? И теперь снова ждать тысячу лет?!

— Ты же еще молодой. Дождешься, не переживай. Тебе понравилось?

— Ага! Мам, а тебе?

— И мне тоже.