– И всё же… как же к лицу тебе великолепный алмазный венец! Будто солнце зажглось в нём, взошло для тебя одного! Прошу, дай мне взглянуть.

«Властелин» переливался в лучах утреннего солнца и весь струился светом. В новом теле ребенка дракон был мал ростом и уж конечно не мог хорошенько рассмотреть сияющий на челе, гордо увенчивающий голову правителя платиновый венец с легендарным камнем. Даже чтобы просто говорить с человеком, ему приходилось задирать подбородок и смотреть снизу вверх. Это было неудобно и непривычно.

Лорд Эдвард не произнёс ни слова. Поняв желание ящера, он молча приблизился к мальчику и присел, оказываясь с ним на одном уровне. Взгляды их поравнялись, выстроились в единую линию: золотые глаза Альварха оказались прямо напротив тёмных глаз заклинателя.

Дракону нельзя смотреть в глаза. Но только не правителю Ледума – условиями давней Игры его разум был защищён он любого посягательства. Ни один дракон не посмел бы влиять на него.

Альварх протянул было руку, намереваясь коснуться «Властелина», а может, волос редкостного белого цвета, как где-то в начале галереи комнат раздались лёгкие шаги и едва начавшийся разговор их внезапно прервали.

– …Милорд!

Звонкий девичий голосок принадлежал Севилле. Последняя пассия лорда была так хороша собой, так юна и очаровательна, что правитель имел склонность прощать ей недостаток ума и некоторые вольности. Естественно, для всего двора «маленькое увлечение» немедленно превратилось в объект ненависти и чёрной зависти аристократии, а семья Севиллы, в свою очередь, преисполнилась осторожными надеждами.

Как бы то ни было, а в этот миг лорд Эдвард кожей почувствовал недоброе. И, словно в подтверждение нехорошего предчувствия, дракон демонстративно облизнул губы и в следующий миг вдруг исчез из поля зрения.

Движение это было так молниеносно, что даже опытный глаз мага с трудом различил его. Противоестественно гибкий позвоночник мальчика с места выгнулся в текучем вертикальном прыжке, и вот уже Альварх, улыбаясь, смотрит на него сверху вниз, прильнув всем телом к смальтовой потолочной мозаике – и замерев, как ящерица.

От немигающего гипнотического взгляда во рту становилось сухо. Три зрачка давали странное ощущение, будто взгляд ящера устремлён одновременно в разные временные измерения: прошлое, настоящее и будущее, непрерывно перетекающие друг в друга. Волосы на голове мальчика свисали витыми золотыми нитями, неожиданно повинуясь силе тяжести, которой будто не существовало для всех остальных частей тела, а зубы казались чуть острее, чем нужно.