Безуглый выжидательно посмотрел на него, словно надеялся, что тот даст ему ответы на все вопросы.

– Тут не по-нашему…

– Я-то заметил, но твой дедушка вроде бы переселился из…

– Да, знаю, – перебил Тальберг. – Я в далеком детстве говорить умел на уровне неуча-первоклассника.

– Хотя бы попробуй, – попросил Безуглый. – Это как велосипед. Сначала тяжело, а потом ноги вспомнят.

– Сам-то сколько языков знаешь?

– Один, – Валентин Денисович ничуть не смутился.

– «Как на велосипеде, ноги вспомнят», – передразнил Тальберг. – Тут ноги не помогут. У Шмидта здесь сплошная терминология, а я в герпетологии и на родном языке-то не силен.

– Места про змей можно опустить, – предложил Безуглый.

– Боюсь, там про одних змей и будет.

– Вряд ли он написал бы твою фамилию, если бы писал только о герпетологии.

– Есть же профессиональные переводчики…

– Конечно, – согласился Безуглый, – но разве тебе не любопытно прочитать лично, ведь зачем-то Шмидт тебя упомянул.

Тальберг сходил в пустую лабораторию, где взял с полки самый большой словарь из имевшихся.

– Готов, – объявил он, вернувшись. – Давай тетрадь.

Он пролистал до последних заполненных страниц и заметил множество мелких записей за сутки до смерти. Причем ближе к концу дневника буквы становились неуклюжими и кривыми, поэтому превращался в неудобоваримую кашу, но к счастью, Безуглый оказался прав – Тальберг быстро втянулся и легко вспоминал значения слов, а когда не знал, догадывался из контекста.

Он читал вслух по одному предложению, а Валентин Денисович делал пометки.

«…Чем дольше наблюдаю за людьми, тем больше замечаю холодность, отчужденность, зависть. Трудно передать ощущения, когда ты общаешься с ними. Они кажутся добрыми, учтивыми. Не все, но большинство. Но при этом тебя никогда не оставляет чувство, что находишься в состоянии постоянной угрозы. Словно сквозь маску доброжелательства проглядывает хищная внутренняя натура, ждущая твоей оплошности и падения, чтобы всласть потоптаться по лежащему на полу телу, мешая тебе подняться и идти дальше.

Самое страшное, они верят в собственную доброжелательность. Это – то общее свойство людей – всячески оправдывать себя, виня в своих недостатках других.