Это не хорошо и не плохо, просто иногда нужно отключить мозги, поставить крест на собственной жизни, (в глубине души, безусловно, надеясь на лучшее), и идти вперёд, чтобы действовать, твёрдо веря в победу. В первый раз, конечно, мало у кого получается, во второй раз ещё страшнее, психика должна сломаться или подстроиться, а вот дальше легче, и начинаешь что-то уже соображать краем сознания, не давая совершенно верному ощущению реальной опасности ввести в ступор твоё я.

В мирной жизни самые близкие и сравнимые по силе ощущения даёт высота. Настоящей непреодолимой фобии, то есть болезни, что бы вы там ни говорили, практически нет ни у кого, а есть простая боязнь, которую нужно превозмочь. Иногда в жизни нужно сцепить зубы, разозлиться на себя до предела, загоняя этим страх под лавку, и подняться по железной, скользкой от влажной испарины на твоих ладонях, вертикальной лестнице метров на тридцать вверх, на монтажные леса, чтобы проверить под нагрузкой, не нужно ли отремонтировать узел тросовой системы дирижабля.

Нужно просто сделать дело, не обращая внимания на кривоватую, немного играющую под твоими ногами доску-пятёрку и метры жуткой пустоты до такой внезапно далёкой и опасной земли, не давая совершенно обоснованной боязни разыграться, и преодолеть себя.

Как-то раз я полез под самую крышу ремонтного ангара вместе с двумя тросовых дел мастерами, чтобы показать им целую заросль лопнувших жилок на расправленном каркасе, раз есть такая возможность, потому что потом, в свёрнутом состоянии, их просто не найдёшь. Было их двое, старый да молодой, и ни разу они раньше на высоту не лазили, не было у них такой необходимости, но вот сумели мы их уговорить.

Старый на высоте покраснел, разозлился, облаял меня матом, скрывая свой страх, и принялся ловко лазить под куполом нашего передвижного цирка, тыкая меня мордой в некоторые места, мол, следить же надо за тросами, ухаживать! И до того раздухарился, увлёкшись работой и собственной крутостью, что на бетонный пол спрыгнул уже как лихой горный козёл, громко крякнув на весь ангар, и принялся, не в силах убрать шальную улыбку с лица, задирать окружающих, чтобы поделиться с ними своей психованной радостью. Окружающие же, бывалые ребята-монтажники, нимало не обиделись на его громкую матерную оценку качества своей работы, потому что приняли его, как своего.

А вот молодого нам пришлось снимать уже с третьего яруса лесов, где он тихо стоял, зажмурив глаза и вцепившись в растяжки-укосины, как в родных. Мы осторожно расцепляли его с силой, до белизны, скрюченные пальцы, переставляли ему ноги, причём смеяться над ним и не думали — всякое бывает.