Гнедые кони нетерпеливо переступали, выгибая шеи и красуясь под взглядами сотен зрителей. В сегодняшней гонке от них потребуется скорость и выносливость. Диего сам объезжал этих трехлеток и был уверен – это одна из лучших упряжек не только в Сан-Висенто, но и во всей Асконе. Асконская верховая порода славилась широкой грудью, выносливостью и умом, но Диего ценил своих трехлеток еще и за боевую отвагу – они не боялись прижать чужую упряжку, а при случае могли и куснуть соперника.

После вылазки к троллям Диего вернулся на ранчо всего за два часа до родео, к обеду опоздал, перекусил остывшей паэльей и едва успел переодеться. Хорошо, что Марко и Тинчо взяли на себя все приготовления. Но выступать на закрытии он бы не доверил никому. Это – его дело. Тем более после того, что сообщила ему Рита.

Приставив ладонь козырьком ко лбу, Диего вглядывался в трибуны, безуспешно искал Аниту. Зато нахальный исповедник тут как тут, болтает с Кэрол. Диего отвернулся, хмурясь. Вокруг судачили, что в лечебнице случился то ли пожар, то ли взрыв, какое-то чудовище напало на город. Диего особо не вникал в дурацкие слухи, ему было сейчас не до этого.

Голос мэра разнесся над ареной, отвлекая Диего Верде от мрачных мыслей. Бернардо Лоренсо открывая финальный день родео, появился у стартовой линии. Разыгравшаяся гордыня толкнула мэра позаимствовать у Тара идею гонок на колесницах.

Колесниц в Асконе отродясь не водилось, поэтому уже третий год подряд родео завершалось гонкой на почтовых повозках, запряженных парой. Вакеро от этой идеи были не в восторге, но спорить с мэром бесполезно.

– Опять наш мэр возомнил себя Тарийским императором, – посмеивался Марко. – Скоро будет в пурпуре ходить.

– Масштаб не тот, – отозвался Диего. – Даже если Лоренсо нарядится в тогу, на императора будет похож, как я на нимфу. У моего Самюэля профиль благороднее, а уж родословная! Куда там мэру!

Вакеро ответили дружным смехом, не они одни упражнялись в остроумии, наблюдая как мэр принимает величественные позы и гордо откидывает голову. Но сегодня он не казался таким блистательным как обычно, а выглядел растерянным и внезапно умолкал на полуслове.

– Сегодня – особенный день! – голос Бернардо Лоренсо разнесся над трибунами. – В этой гонке решится судьба главного… да, главного приза.

Мэр окончательно умолк. Над стадионом повисла долгая пауза. Зрители недоуменно переглядывались, а Лоренсо внезапно развернулся и почти бегом покинул арену.

Толпа зашумела.

– Живот у него прихватило, что ли? – вслух удивился Диего. – Небось, асконскую сальсу с его императорскими замашками теперь есть не с руки, гарум тарийский вкушает.