Белка выбежала встречать.

— Дети, вы ели? — сурово спросила она вместо приветствия, — Дода, ты можешь вообще помереть с голоду — твое право, но жену накормить обязан! Сидите здесь, сейчас принесу вам поесть.

Тут же перед ними возникли две тарелки борща, картошка, рыбка, еще что-то…

— А что Варяг меня не встретил? Как не родной? — доев борщ, удивился Давыд.

Из-под стола раздалось виноватое поскуливание. Варька лежал, не в силах пошевелиться, виновато вилял хвостом и, придерживая лапками набитое тугое брюшко, очень сыто икал.

— Ну хоть ты повеселился, — вздохнул Давыд.

Похмелье

Похмелье

Судя по кислым похмельным лицам сотрудников УГРО на следующий день, свадьба удалась. Все говорили вполголоса, жаловались на головную боль и страдали.

Моня, сменивший серый костюм-тройку на не столь великолепную пару, снабжал всех желающих аспирином и ценными советами.

Арина же сидела в прохладной полутьме морга и смотрела на Глазунова. Пухлые губы, черные брови вразлет, вьющиеся темные волосы… Совсем еще мальчишка, по большому-то счету. Ее ровесники в этом возрасте еще гоняли в футбол, бегали на танцульки, строили планы на настоящую взрослую жизнь…

Арина ощупала шрам на боку у Глазунова. Синюшный, кривой… Не до красоты тогда было. Она провела скальпелем по рубцу. Все зажило. Могло начать снова гноиться, могло пойти заражение, но нет, повезло. Хорошая работа.

— Ты опять поешь про пыль? — голос Шорина за спиной заставил ее подпрыгнуть.

— Не врывайся сюда внезапно, пожалуйста. Я привыкла, что контингент здесь тихий, молчаливый. Лишние звуки пугают.

— Ты мне зубы не заговаривай. Если ты пела про пыль — значит, что-то плохо. С тобой или с малышом?

— Да все хорошо, просто задумалась.

— О чем?

— Вот видишь здесь? Все чистенько, гладенько, красота…

Давыд поморщился — у него явно были другие представления о прекрасном.