– Кто вы такие? – крикнул он, подпустив в голос властности. – Не слышу ответа!

– Обойдешься, роман! – на том же скверном ромейском ответили из темноты. По акценту не определить. У всех здешних, что у копченых, что у хузар, что у гузов, акцент одинаковый.

– Я не роман! – резко бросил Сергей. – Я – варяг!

– Ты хотел сказать – варанг?

Надо же, разбирается.

– Я сказал то, что хотел, печенег! – Сергей пошел ва-банк. – Чьей ты орды? Цапон? Цур?

– Вот за такие слова тебя следовало бы проткнуть! – произнес тот же голос, и мимо потеснившихся лучников вперед выехал всадник. Конь его был покрупнее, чем у остальных. И даже в сумерках можно разглядеть, что в шлеме, а не в шапке.

– Пристрелить его, благородный? – негромко спросил один из всадников.

– Не сейчас, – так же негромко ответил тот, что в шлеме. – Он может заинтересовать благочестивого.

Сердце Сергея екнуло.

– Ты прав, – произнес он по-хузарски. – Благочестивого булхаци Песаха и впрямь может заинтересовать мой рассказ.

А еще ему самому было чертовски интересно узнать, что делает хузарский полководец здесь, на территории Херсонской фемы. Особенно в свете полученной информации о том, что булхаци совсем недавно заключил мир с херсонским стратигом и отправился подавлять бунт подданных печенегов и асов.

Или в Самкерце теперь другой правитель?

Минута молчания. Надо полагать, Сергей сумел удивить.

Ненадолго.

– С чего бы благочестивому тратить свое драгоценное время на прислужника ромеев?

– Я вижу, что булхаци держит тебя вдали от своего шатра, – высокомерно заявил Сергей.

Он почти успокоился.

– Не то ты знал бы, что благочестивый не только не разговаривает с ромеями, но даже не позволил однажды ромейскому друнгарию понюхать пыль со своего ковра.

– Да что ты говоришь! – Нельзя сказать, что ирония прозвучала естественно. – И когда же это было?