– Чарли друг, – сказал Фулнэп.

– Неужели? При прошлой нашей встрече погиб хороший человек.

– То было недоразумение. Чарли – главное действующее лицо Активного управления сновидениями.

– Ты шутишь? – спросил медик. Его подозрительность мгновенно сменилась любопытством.

– Нисколько, – сказал Фулнэп. – Дон Гектор и Уэбстер.

Шагнув ближе, медик внимательно всмотрелся в меня.

– Мы не знаем ни одного человека, кто приобщился бы к Активному управлению и сохранил бы рассудок, – сказал он. – На что это было похоже?

– Более реально, чем реальность, – сказал я, – все чувства обострены до предела. Теперь я понимаю, почему сновидцы стремятся к этому. Всё лучше, чем в жизни. По крайней мере, в их жизни.

Беззвучно пробормотав: «Ого!», медик снова уставился на меня.

– Это доктор Теофилус Гуинн, – представил его Фулнэп. – До своей трагической, безвременной и сфабрикованной от начала и до конца кончины, случившейся три года назад, младший сотрудник Отделения научного сна «Гибер-теха».

– Значит, вы знаете всё про проект «Лазарь»?

– На самом деле я был очень младшим сотрудником, – признался доктор Гуинн, – по большей части записывал в журнал результаты опытов, занимался обслуживанием оборудования, готовил чай, немного стирки, готовки – в таком духе.

– Правду о проекте «Лазарь» мы узнали вчера, – сказал Фулнэп, – и совершенно случайно.

– Итак, что это за проект?

– Минуточку, – сказал доктор Гуинн, закрепляя на двери растяжку, подсоединенную не к одной «Голгофе», а сразу к двум. Причем в отличие от той, что была у Фоддера, эти выглядели настоящими.

Мы с доктором Гуинном заключили друг друга в Зимние объятия; от него пахло сгоревшими электродвигателями, глазными каплями и припоем. После того как мы отпустили друг друга, я шагнул в комнату и осмотрелся вокруг. Потолок был украшен лепниной, обитые деревом стены и шкафы со стеклянными дверцами намекали на то, что в былые дни помещение служило библиотекой. В одном углу был камин, давно не используемый, а все свободное пространство занимали устройства, щедро украшенные мигающими лампочками, ручками, циферблатами и тумблерами. Посреди всего этого на высоком табурете сидела женщина-лунатик, выполняющая самые сложные манипуляции с йо-йо, какие я только видел. Взгляд у нее был отсутствующий, но она была подключена к устройствам проводами, подсоединенными к приклеенным у нее на голове датчикам. Когда женщина-лунатик делала очередной пируэт с йо-йо, линии на осциллографе принимались подпрыгивать и плясать.