Хриплый стон нарушил тишину. Сандор готов был признать себя никчемным врачом, он даже готов был согласиться с тем, что его прикончат к утру. Но разве, черт возьми, не заслужил он хотя бы права выпить напоследок?!

Где есть коньяк? У капитана!

Сандор подобрал кляп, зажал его зубами, чтобы не прокусить губу, и покатился по полу, извиваясь как ужаленный.

Острая боль пронзила его, но ярость ее заглушила. Грязно ругаясь, доктор выкрутил руки и почувствовал, как натяжение веревки ослабевает. Кровь сделала кожу липкой и скользкой, и Сандор смог выдраться, наконец, из растянутой петли.

Дверь не была заперта. Шатаясь, врач вывалился в коридор и бросился к каюте капитана.

Он готов был разнести все тайники, но коньяк нашелся почти сразу. Дрожащими руками Сандор нацедил его в бокал, глубоко вдохнул – и сделал первый глоток.

О-о, какое блаженство! Он, смакуя допил все остальное и сполз по стене с одной мыслью: «Теперь можно и помирать».

Боль постепенно отпускала, но зато в умиротворенную голову внезапно нахлынули воспоминания о ночном кошмаре. Орешкин, цветы, «здесь все умерли»… А еще чесночная вонь! Удивительно: он никогда прежде не ощущал запахов во сне…

И вдруг его настигло озарение. Оно было сродни удару, сродни вспышке в измученном мозгу, долгие годы лишенном привычного топлива.

– Господи… – пробормотал ошеломленный Сандор. – Цветы!

Ему вспомнились струйки дыма, поднимающиеся из их глубоких следов. Вспомнились животные, никогда не заходящие на болота. Вспомнился численный состав предыдущих экспедиций. Причинно-следственная связь казалась немыслимой! – но она была единственно возможной. Александр Семенович Дорофеев, выпускник медицинского университета Земли, диагност от бога, пропойца и неудачник, увидел ее так ясно, словно это была страница в учебнике. «Цветение этого растения вызывается сложной совокупностью условий, обязательным из которых является присутствие в атмосфере повышенного количества метана».

Дверь распахнулась, и запыхавшийся Орешкин с фингалом под глазом влетел внутрь.

– Ваня, – сказал Сандор, поднимая на него очумелый взгляд. – Метан вызывает цветение.

– Не метан, а примеси! – прошептал Орешкин. – И тогда пыльца!..

– Опьянение!

– Хуже! Оно как наркотик!

– Агрессия?

– Да! А потом амнезия!

– Откуда ты…

– Я им хотел объяснить! – Биолог сорвался на визг. – Только закончил эксперимент!.. Пытался! А они! – Он прижал ладонь к глазу. – И лабораторию разгромили!..