— Война уже началась. Войдя сюда, вы объявили её. И подписали себе приговор!

— Приди в себя, дьявол! — угрозы в голосе нового Верховного было не меньше, чем в голосе Азраила. — Нас здесь достаточно, чтобы справиться с тобой! За нами — все боги всех миров! Ты один, потому что ты не прав! Кто встанет на твою сторону?

Азраил опустил взгляд на Альку. Тот подошел ближе, встал рядом.

— О чём они? Ведь ты сказал, что способа освободить Бога-отчима не существует?

— Так и есть. Он обречён страдать вечно. Если только…

— Если только что?

— Бога-отчима можно убить.

От одной мысли об этом Альке стало так тяжело, так плохо, что подкосились ноги. Он не упал, ведь в этом месте не было тверди и не было места, чтобы упасть.

— После всего, что он вынес здесь? Просто — убить?

— Это тяжёлый выбор. Душераздирающий выбор. Я стою перед ним уже многие тысячи лет. Но есть только два варианта: либо убить Отчима, либо обречь его дальше проливать слёзы. Помнишь ту девушку из деревни? Coup de grâce. Мы больше ничем не сможем ему помочь.

Алька отчаянно замотал головой.

— Так ты для этого привёл меня сюда? Ты всё подстроил? С бесами, с сатаной, с той девушкой?

— Нет. Кое в чём я тебе, конечно, врал. Например, про Четыре буквы. Я и есть Четыре буквы. Я — четыре зверя, что знаменуют конец света. Я — та самая сила, что решила убить бога. Именно поэтому они все, — Азраил окинул рукой отряд высших, — пытались нас остановить. Но тебе я ничего не подстраивал, просто провёл по мирам. Показал, что по обе стороны Стикса они одинаково достойны уважения, сожаления и сострадания.

— Я всё равно не смогу поднять на него руку. Только не я.

— Конечно, нет.

— Тогда что я могу сделать?

— Загляни в свой мешок.

Алька удивлённо сбросил с плеч лямки. Он так свыкся с ношей, что порой забывал о её существовании. Мешок не тяготил, за время долгого похода — что в нём осталось-то? Остатки вяленого мяса, усохший кусок хлеба да украденный в замке сатаны наконечник копья, с глухим стуком бьющийся на ходу о бок скрипки.

Воинство у разодранной ткани мира не торопилось нападать. Ждало от дьявола какого-то ответа? Или же подкреплений, которые целыми легионами втекали и втекали через разрыв?

— Сыграй нам, певун, — попросил Дьявол. — Сыграй в последний раз для меня и для Плачущего. Только я прошу тебя, не разводи тоску, как в прошлый раз, здесь слёз хватает и без этого. Сбацай нам что-нибудь такое, чтобы у этих вон, — он ткнул когтем, — уши увяли. Чтобы даже мёртвые восстали и пришли поплясать с нами!