– Я не горжусь тем, что сделал, – сказал Антарес. – Но я был истощен и больше не мог регенерировать твои раны. Одной серьезной атаки бы хватило. Если бы я умер, то так было бы даже лучше, эквилибрумы не отыскали бы тюрьму. Но я не мог допустить твоей смерти.

Он немного помолчал, пока я пытался вытряхнуть из головы мысль, что родной… отец готов пожертвовать ради меня другим человеком.

– Не думаю, что остальные эквилибрумы разделили бы мои взгляды насчет вас. У них этого никогда не было. Они не поймут, – говорил Антарес, глядя в окно. – И ты вряд ли поймешь, что я чувствовал. Тебе посчастливилось вырасти в мире, где семья – это данность. Основа общества. Я же был слеп всю жизнь и вдруг прозрел. Понимаешь? Столько новых цветов, а ты не знаешь их названий, не понимаешь, что делать со всем этим многообразием, но осознаешь, что они и есть настоящий полноценный мир, а не та ложная темнота, в которую ты всецело верил.

Где-то в лесу в небо взметнулся вихрь мглистой черни.

– «Сожалеешь ли ты о том, что совершил с Луцемами?» – тихо проговорил я вопрос, который был задан Антаресу во время игры у Домируса. – Тогда во мне был осколок, который ты отделил задолго до меня и мамы. Но он увидел все нужное во мне, почувствовал старую связь с тобой.

– Души не так глупы, ты сам об этом прекрасно знаешь. Они интуитивны, догадливы.

– И ты сожалел о том, что сделал с нами?

– Я всегда сожалел о произошедшем с нашей семьей.

Антарес качнул головой.

– Именно твоя мать вернула меня к жизни. Открыла мне глаза, дала имена незнакомым краскам. Она теряла всех, я же не мог ни за кого зацепиться. Когда я появился в Соларуме, она была недовольна, что в их группу адъютов назначили необученного грязного сумасшедшего, который и пары слов связать не мог. Они все меня сторонились, насмехались надо мной. Все, за исключением нашего лидера. Она еще как-то пыталась достучаться до меня, даже смогла пару раз вернуть в реальность для коротких разговоров. Привела в нормальный вид. А вот твоя мать долгое время игнорировала мое существование. Не знаю, что конкретно изменило ее мнение, но в какой-то момент она захотела разговорить меня. Часто общение было односторонним. Но ей удалось выцепить мое сознание со дна. Я и сам пытался собрать себя из остатков, боялся снова забыться. Мне не хотелось потерять воспоминания о ней. Медленно, но я пришел в себя. Страшно подумать, что было бы, не помоги она мне.

Я поднялся и неспешно двинулся вдоль противоположной стены, подбредая к камину.

– Я редко вспоминал о том, кем на самом деле являюсь, – говорил Антарес. – Иногда наваждения приходили, но столь же быстро отступали. После твоего рождения они бывали все чаще. Я пришел в себя полностью, только когда в твоей душе проснулся звездный эфир, потому что случайно передал тебе часть своего, как и заведено в генумах. Помимо этого, ты стал внешне походить на эквилибрума. А когда подрос, то начал выказывать агрессию. Звезды поголовно рождаются воинами, потому я и не удивился.