– Какой-какой полуостров? – удивился я.

– Вот именно, – хмыкнул Тисус. – Никто из нынешних протекторов этого безумия не застал, даже Коул влился в ряды лишь на исходе, когда с нашествием чудищ почти разобрались. Итак, если мы прекратим сражаться, звезды не откликнутся на наши беды и сплиты начнут уничтожать человечество. Когда в нас просыпается Свет, никто на самом деле не спрашивает нашего согласия: хотим мы тут быть или нет, – каждого все равно заставят. Все эти разговоры о долге и обязанности – брехня собачья. Они существуют только для того, чтобы ты послушно принял на себя эту ношу и не ныл. Если ты откажешься – тебя обнулят, заставят забыть обо всем и скажут, что твое место здесь. Чистое сознание – оно очень податливое, знаешь ли. Можно попробовать сбежать, как падшие, но если тебя поймают, то либо так же обнулят, либо убьют – ведь ты занимаешь место того, кто мог бы сражаться. Мы не можем покончить с собой – души самоубийц попадают в Обливион. Мы можем взбунтоваться все вместе, но тогда начнут умирать люди, и они, – Тисус указал в небо, – оставят нас на тонущем корабле.

Я стоял как громом пораженный, и каждое услышанное слово колоколом отдавалось в сознании. Заметив это, Весы снова ехидно улыбнулся.

– Теперь ты видишь. Мы в ловушке. Наши жизни – плата за сохранение человечества. Возможно, даже и сплиты лишь дешевое представление, но какая разница? Вся эта система построена на том, чтобы мы бездумно воевали, убивая и обнуляя одумавшихся собратьев. Ты просто родился, и – бах! – хочешь или нет, тебя заставят воевать. Заставят умирать. Попадаешь на службу, из которой можешь выйти только двумя способами: случайной болезненной смертью или растворившись в Обливионе. Выбора нет.

– Ты безумец, – бросил я и быстро зашагал прочь.

– Настанет день, и ты поймешь. О да, настанет.

Я пытался выбросить из головы все, что он наговорил. Не должно это быть так жестоко! А Тисус все смеялся мне вслед.

– Поздравляю со вступлением в протекторы, сынок!

Глава XLIV В том или в этом мире

Глава XLIV

В том или в этом мире

Она не знала, зачем в ее доме имелась пустая комната. Казалось, помещение находилось здесь всегда, так почему же ей никогда и в голову не приходило занять это холодное голое пространство с фиолетовыми обоями? Тут могла быть кладовка или гостевая. Или даже детская. Если бы только у нее имелись дети. Комнату можно было превратить во что угодно, но сейчас она стояла пустая, погруженная в темноту. Почему-то, глядя на эту пустоту, женщина испытывала невероятную тоску. Словно раньше тут что-то находилось, такое родное и нужное. Однако теперь оно безвозвратно исчезло.