В сознании всплывали незнакомые образы. Пламя освещало поле битвы, солдаты бились, а на землю лилась кровь. Красивая женщина протягивала руки и, плача, кричала: «Алжер!» А еще он ощущал боль. Невыносимую боль.

Хан выпустил из ладони амулет и сел. Такие видения ему ни к чему.

Ива еще не пришла. Несомненно, она обсуждала будущее с Аверилом и Еленой. Танцующий спал. Хан слышал ровное дыхание друга, которое доносилось с другого конца жилища.

Юноша услышал шаги за дверью и решил, что вернулась Старейшина. Но незваный гость пробирался внутрь осторожно и крался, периодически замирая. Когда силуэт показался в дверном проеме, нож был в руке Хана, а его сердце быстро забилось в предвкушении.

– Птаха? – прошептал Алистер.

Может, она решила прийти? Вдруг захотела поговорить с другом обо всем?

– Это ты, парень? – прозвучал в ответ приглушенный голос Люциуса.

– Я, – ответил Хан, пряча нож под подушку.

– Я подумал, что ты не спишь, – отшельник шагал вперед, ощупывая палкой путь, пока не наткнулся на спальную скамью.

Люциус уселся на край рядом с Ханом.

– Чего тебе надо? – проворчал юноша. – Уже поздно.

– Полагаю, тебе есть о чем поразмыслить.

– Думаю, ты прав.

Повисла долгая пауза. Наконец Люциус прошептал:

– В тебе огромная сила, парень. Я чую ее. Ты напоминаешь мне Алжера, – старик протянул руку – может, боялся опалиться? – и дотронулся до пальцев Алистера.

– Я – не Алжер, – огрызнулся Хан, уворачиваясь.

Он считал Люциуса другом, но, как выяснилось, все, включая Фроусли, скрывали от него правду.

– Амулет, который ты отобрал у Байяра… он еще у тебя? – спросил Люциус.

Отшельник пытался говорить спокойно, но пальцы его стучали по коленям, как обычно происходило, когда он был взволнован.

– Ты ведь не потерял его во время пожара, а, парень?