Богдана вдохнула, выдохнула, опустила голову и стала говорить. Как бы не мне, а покрытию моста.

— Мне предложили месть, — голос звучал решительно. — За Диму. Его предали, продали. Твоего отца убили, Андрей.

Она сказала вслух то, о чем я догадался ранее, только крохотная неувязка: в моих умозаключениях отец пал жертвой интриг «шахматистов». Месть за то, что сами и сделали? Где логика? Неужели я так круто промахнулся?

— Кто? — глухо спросил. — И как именно? Я имею право знать.

Прода 01.10.2022

Прода 01.10.2022

— Дима был задушен, — мать вскинула голову, обожгла меня яростным взором. — Кто виновник — вопрос сложнее, на него не ответить в одно предложение.

— Ответь в два, — зло рявкнул в ответ. — В три, в тридцать три, во сколько потребуется!

Шейный платок: па в жизни не надевал его ни разу, а в гробу лежал в нем. Теперь он получил объяснение своему нахождению на теле отца.

— Что толку? — Богдана поджала губы. — Ты задаешь не те вопросы. Правильный: за что его убили? Узнаешь мотив, отыщешь и преступника.

— Дай угадаю, — мой голос сочился ядом сарказма. — За ту вербальную прелесть, которой ты меня приголубила, мамочка.

Обращение, которое она терпеть не могла. Хуже воспринималось ею лишь презрительное «мамаша». Я злил ее, распалял нарочно. Больше ярости, меньше самоконтроля.

— Прелесть, — тоскливым эхом повторила родительница. — Твой отец был гений. Гений, гордец и фанатик. Человек идеи. Замысел «прелести» он почерпнул из какого-то древнего манускрипта еще в те времена, когда он мотался по миру с приятелем-французом, Клодом Бальсамо. Но загорелся так, что не потушишь, после свадьбы.

Богдана поморщилась, тяжко вздохнула. Парочка за ее спиной обратилась в слух и, похоже, расслабилась. Ну а что? Жути никакой не происходит, угроз не сыпется, пули или что похлеще не летят. Мирно беседуют родственники, проясняют недопонимания.

А то, что я наговорил чуть раньше о покойниках, парни выбросили из головы. Чушь, они считают себя неприкосновенными, ведь к Самой Богдане приближены. Я же не слепой, вижу, с каким восхищением, послушанием, едва ли не раболепием, к ней прислушиваются. И помню отменно слова Игоря Липина: «Она не должна узнать, что ты втянут. Это недопустимо».

Тем лучше. Время терпит.

— Клод искал рецепт эссенции вечной жизни, — ма зачем-то перескочила на личность потомка графа Калиостро. — Этот рецепт, по его глубочайшему убеждению, обрел в странствиях его далекий предок, но потомкам не передал. Следовательно, пройдя по следам предка, имеется шанс найти рецепт повторно. Дима интересовался языковыми памятниками древности, и на каком-то временном отрезке их с Клодом пути с интересами пересеклись. Бальсамо все еще ищет свой рецепт вечной жизни, а Дима...