Девушка- обрубок, Кикуми Тоторо-сан — поворачивает голову и встречается со мной взглядом. Левая половина ее лица горит лихорадочным румянцем, ее культи мелко подрагивают, но, когда ее глаза находят мои — ее взгляд тверд. Она коротко кивает. Она выдержит.

Мое лезвие уже готово, как и две нити с кровушкой — одна прямо над горлом, вторая — рядом с культей. Решительно отсекаю верхушку культи, льется кровь, Кикуми выгибается дугой и ее рот выдает хрип-стон, но моя кровушка тут же попадает на ее кожу и обезболивает ее. Повторяю операцию, наблюдая как на месте отрубленной культи формируется багровый пузырь крови, который начинает удлиняться. Надо же, думаю я, даже на других моя способность действует именно так — через формирование кровавой руки. Или в данном случае — ноги. К тому моменту, как я заканчиваю с правой рукой — багровый пузырь лопается и на свет появляется нога! Кикуми бьет ею в стол и чуть не переворачивает его, едва Майко успевает ее схватить.

— Ааааа! — кричит Кикуми во весь голос и я радуюсь, что голосовые связки у нее восстановились сами, не надо лезть к ней в глотку, а я же еще и не знаю, как они выглядят, позорище а не целитель. Думал по шрамам ориентироваться, ну или почитать там перед операцией.

— Держите ее! — кричит Мария, помогая Майко удерживать бьющуюся на столе Кикуми, у которой уже выросли все конечности и она пытается справится с нервными импульсами, поступающими от них.

— Аааууугхх… — стонет Кикуми: — Ваааоооуугггыыыгх!

— Тихо, тихо. Все уже хорошо. — гладит ее по голове Майко: — все уже прошло. Тихо, тихо.

Мы с Майко сидим на гостевом диванчике в доме Кикуми и Марии. Чай давно остыл, а хозяйничать у Марии на кухни в поисках — как-то неудобно. Сидим и ждем. Кикуми, как только со своими новыми руками и ногами освоилась — так и бросилась к Марии-сан в объятья. И давай рыдать. И Мария-сан от нее не отставала, откуда в такой маленькой женщине столько влаги? Плакали, они, плакали, нас благодарили, снова плакали… мы чай пили, а они плакали. Так, плачущими — и ушли наверх. А мы ждем их тут, внизу. Может и зря уже ждем, может надо завтра вернуться и на свежую голову поговорить — а Кикуми, кстати — говорить почти сразу начала. Немного еще помычала, со звуками попрактиковалась и — все. Говорит. Радость-то какая. Кресло-паук, забытое на всех этих радостных событиях — грустно притулилось в углу.

— Хорошее дело сделали. — говорит Майко, заглядывая в пустой чайник. — Вот Читосе обрадуется. Она и раньше тебя боготворила, а уж теперь и вовсе. Увидишь, дня не пройдет, как она вдоль стеночки к тебе ночью проберется. Благодарить.