Ее сердце заколотилось в груди, словно барабан, а желудок свело.

Она вспомнила, что видела эту подвеску на шее у Бреки в их последнюю ночь вместе, в их последнюю ночь в общем доме. Хлынул поток воспоминаний, сметая все мысленные преграды: они сидели и ели вместе, Брека злился на смерть Вирка и хотел научиться владеть мечом. Торкель говорил о правильном пути, о выборе. Она почувствовала дикий прилив эмоций, горло сжалось, а слезы застлали глаза.

Он был здесь. Мой Брека был здесь. Живой. Снова вспыхнула надежда.

Где он сейчас? Куда они его забрали? Что им от него нужно?

Она думала о том, что делать дальше, о том, какой выбор перед ней стоит.

Иногда выбора нет. Нас несет по течению, которое выбираем не мы.

Она стиснула челюсти, скрипнув зубами.

Я буду течением. Я буду стремниной.

Приглушенный смех доносился сквозь половицы из таверны внизу. Орка подавила нахлынувшие эмоции, бьющиеся в груди. Смахнула слезы. Сжала в кулаке деревянную подвеску, костяшки ее пальцев побелели.

Сжала в кулак свое сердце.

Она посмотрела вниз, на доски пола, на свет, проникающий сквозь щели из комнаты внизу, и услышала голоса, смех.

Дрекр. Те, кто украли моего мальчика, тот, кто убил моего мужа. Я стану их смертью.

Она засунула кулон и шнур в карман на поясе. Затем повернулась и осторожно спустилась по ступенькам обратно в маленькую кухню и подошла к двери, ведущей в таверну. За стойкой стоял мужчина, седовласый и лысеющий, его бороду скрепляло бронзовое кольцо. Он разливал эль в кувшины. Большинство столов в таверне пустовало, за одним из них, возле входа, под закрытым ставнями окном, сидели шесть или семь человек, мужчины и женщины: все они играли в бабки. С ними сидел и улыбался, бросая кости, обожженный. Его лицо было худым и угловатым, рот широким, а верхние зубы слишком длинными, чтобы губы могли их прикрыть.

Ближе всех, спиной к Орке, стояла женщина. Она была высокого роста, одета в стеганую рубаху, на поясе ее висели топор и кинжал. Ее взгляд был устремлен на другой стол. Там сидели двое, склонившись друг к другу совсем близко, и беседовали, а еще один мужчина, темноволосый воин в кольчуге со щитом на спине, стоял позади них. Один из сидящих был одет в тонкий плащ с брошью в виде орлиного крыла; лицо его было скрыто тенью от глубоко надвинутого суконного капюшона. Другой был огромным и громоздким, его мышцы так бугрились на плечах и спине, что, казалось, у него вовсе нет шеи. Тело гиганта обтягивала темная рубаха с узорной вышивкой на вороте и груди, иссиня-черные волосы были туго стянуты и заплетены в косу, лежащую на спине; в его черной бороде блестели серебряные кольца, а лицо было красивым, с густыми бровями и тонким носом… Точнее, было бы красивым, если бы не следы когтей, которые его покрывали. От лба до подбородка лицо мужчины пересекали четыре рваные линии, искажавшие брови и рот. Судя по всему, раны были свежими: их покрывала бугристая корка и струпья.