Вести об измене славян и утренняя стычка с кавалерией противника повергли Кляйстера и офицеров его штаба в шок. Оказавшись между двух огней, австрийцы были вынуждены самым решительным образом пересмотреть план своих действий в сложившихся условиях. В прениях и совещаниях прошло еще полтора часа, когда с передних постов корпуса доложили о появлении русских парламентеров. Дроздовский через агентов Щукина получил сведения о восстании в Братиславе на час позже австрийцев и решил немедленно действовать.

Прибывшие к Кляйстеру парламентеры выражались коротко и ясно, в стиле генералиссимуса Суворова. Австрийцам было сообщено о разгроме Дьердя и о восстании в Братиславе, после чего русские предложили сложить оружие, взамен гарантировалась жизнь и свобода под честное слово более не воевать против русских войск. На размышление был дан час, после чего следовала немедленная атака, и все выжившие после нее люди считались пленными с обязательной отправкой в Сибирь. Зная страх австрийцев этого ужасного, по их понятиям, места, Дроздовский специально вставил этот пункт в текст переговоров.

Несмотря на секретность переговоров с русскими, содержание беседы с ними генерала моментально разнеслось по всему корпусу и вызвало оживленную дискуссию как среди офицеров, так среди и солдат.

Предложение русских моментально раскололо воинство Кляйстера на две неравнозначные части, из которых большая стояла за почетную капитуляцию, указывая плачевное положение своих войск и страны в целом. Другая, меньшая часть во главе с самим генералом, требовала соблюдения присяги императору, угрожая в противном случае массовыми репрессиями и казнями семей и родственников пораженцев.

Так в склоках и дискуссиях прошел отведенный для размышления час, и все австрийцы с ужасом и страхом стали наблюдать, как против них развертывается масса русской кавалерии. Медленно и величаво приближался противник к шеренгам австрийцев, не торопясь нападать на застывших в страхе солдат.

Напряженными взглядами они наблюдали за тем, как среди изготовившейся к атаке кавалерии появились пулеметные тачанки, за которыми уже прочно закрепилась ужасная слава. И тут случилось то, чего никогда не было в истории австрийской армии. Увидев изготовившуюся к прыжку смерть, солдаты стали бросать оружие и поднимать руки.

С ужасом смотрел Кляйстер, как его корпус за считанные минуты прекратил свое существование, так и не произведя по врагу ни одного выстрела. Стоя на возвышенности, старый вояка отчетливо видел, как его офицеры, вместо того чтобы остановить предательство нижних чинов, покорно поднимали руки, терпеливо дожидаясь прибытия русских кавалеристов. Несчастный Кляйстер не мог перенести такой подлой измены, и когда подъехавшие к нему русские всадники потребовали сдачи оружия, он застрелился, оставшись верен долгу и чести и своему императору. Его примеру захотел последовать адъютант. Он уже достал из кобуры свой пистолет, но, подержав холодное дуло у разгоряченного виска, он неожиданно изменил свое решение и сдался противнику.