Когда через час развернутые в боевые порядки австрийцы приблизились к месту боя, их глазам предстала ужасная картина. Сдерживая свой страх и гнев, солдаты с содроганием смотрели на тела своих погибших товарищей, многие из которых имели следы ужасной рубки. Особенно страшило солдат то, что некоторые австрийцы были разрублены одним ударом клинка от шеи до таза.

Пройдя еще несколько километров, австрийцы подошли к лесу, на опушке которого они увидели очень необычные для себя сооружения. То были засеки из свежеповаленных деревьев, образующих некоторое подобие полевого укрепления. Укрывшись за сваленными деревьями, русские стрелки открыли по австрийцам одиночный оружейный огонь.

Обнаружив противника, разъяренный увиденным зрелищем австрийский генерал приказал атаковать врага, не дожидаясь подхода артиллерии. По всей видимости, это были спешившиеся кавалеристы, и большого труда по взятию укреплений Дьердь не видел. Подгоняемые офицерами солдаты широкими цепями устремились на противника, который отвечал разрозненными выстрелами из-за стволов. Картина боя резко переменилась, когда до завалов оставалось чуть более двухсот метров. Словно по команде, из скрытых мест дружно застрочили станковые пулеметы, каждый выстрел которых находил свою жертву. Передние ряды атакующих солдат моментально залегли, а на них со всего разбега налетали задние цепи, что моментально породило свалку, к радости русских пулеметчиков.

Появление пулеметов стало непреодолимым препятствием на пути воинства генерала Дьердя. Повторенная через час атака не дала никаких результатов, дорога через лес оставалась в руках неприятеля, а обойти засеку русских австрийцы никак не могли, мешал лес, наступательные действия в котором могли длиться не один час. Поэтому, проклиная все на свете, связанного директивой Кляйстера, генералу оставалось только одно: терпеливо дожидаться прибытия артиллерии, с помощью которой он намеревался подавить пулеметные гнезда врага.

Только после полудня австрийская артиллерия открыла огонь по русским укреплениям, и вскоре они были полностью разрушены. С радостью наблюдал Дьердь в бинокль, как от очередного взрыва снаряда рушился лесной завал, стоивший столь много жизней его солдат.

Еще не успели улечься дымы от разрывов снарядов, а цепи австрийской пехоты были уже подняты в новую атаку, которая должна была стать решающей. Со стороны русских ударили один за другим нестройные залпы, которые наглядно говорили о больших потерях в рядах противника. Укрывшись за остатками деревьев, вражеские стрелки вели хаотичный огонь, который становился все реже и реже по мере приближения австрийцев.