— Логическое и тактическое мышление, говорите? Например, как для игры в башни?

— Именно такое! — торжествующе провозгласил хранитель ключей. И, широко раскинув руки, пояснил приятелям: — Я играю в башни с тех пор, когда еще сидел на коленях у отца. Я провел сотни игр против всевозможных соперников! И ни разу меня не одолела женщина!

Мара вскинула бровь.

ГЛАВА 58

ГЛАВА 58

Клиссен торопливо шагал по коридорам Хаммерхольта, позади него ковылял Харт. Рядом следовал младший охранитель по имени Ослет, молодой, бодрый и худощавый, исполненный рвения. Ослет указывал дорогу, но шаг задавал Клиссен, стараясь двигаться побыстрее, чтобы Харту пришлось поднапрячься. Мучить своего подчиненного вошло у него в привычку.

— Узник содержится здесь, старший охранитель, — говорил на ходу Ослет.

Они миновали одну дверь за другой, а вокруг звенели столовые приборы, слышался шум разговоров, в прохладные коридоры выплывали волны удушливого жара. Обеденные залы располагались выше; этот этаж предназначался для лакеев, слуг и телохранителей, сопровождающих высоких гостей. Челядь пировала в шумной пивной зале.

Беспокойство заставляло Клиссена шагать быстрее. Королевское бракосочетание привлекало всех смутьянов Оссии, и Железная Длань находилась в состоянии повышенной готовности, однако охранителям настрого предписали держаться незаметно и не чинить принцу неудобств.

Однако Клиссен прослышал, что ему уже причинили неудобства: какая-то сардская лютнистка исполнила крамольную песню.

«Сардская лютнистка. Невозможно, чтобы это было совпадение».

По крайней мере, это известие принес ему Ослет, а не главнокомандующий. Клиссену сегодня уже влетело от старого дурака. Очевидно, поймать самого разыскиваемого преступника Оссии оказалось недостаточно: надо было привести всех подпольщиков Моргенхольма. Главнокомандующий Госсен требовал объяснений, почему Клиссен упустил Арена, почему снова не арестовал Киля и пытками не заставил заговорить. Когда на рассвете Гаррика повесят, Железная Длань лишится единственного звена, которое позволило бы им выйти на моргенхольмских повстанцев. Так почему же Клиссен это допустил?

«Потому что я знаю свое дело, проклятый сморчок. Ни Киль, ни Арен не выдали бы всех сообщников. Я пошел на сделку и намерен соблюдать условия, ибо представляю империю, честную и справедливую. Без Рассветного Стража остальные превратятся в никчемный сброд, способный лишь малевать ругательства на стенах. Да и не моя вина, что высокое начальство предпочло повесить Гаррика в назидание прочим и не дало нам времени хорошенько его допросить».