– Я создан для опасностей.
– Нет, ты создан для детских поллюций. – Джим улыбнулся, но улыбка мгновенно исчезла у него с лица.
– Ты обо мне не беспокойся, – сказал Хови.
– А я вот беспокоюсь.
– Я не так уж беспомощен. – В голосе друга послышалось раздражение.
Джим в изнеможении запустил руку в волосы.
– Я этого никогда не говорил. Но здесь все становится очень всерьез.
– Я все это знаю.
– Знаешь?
– А ты что, думаешь, я несчастный, бедненький беспомощный инвалид, который…
– Хватит нести всякую хрень.
Сильно дернувшись, Хови наконец смог откинуть голову назад и уставился на Джима.
– Я знаю, что ты обо мне беспокоишься, и мне это приятно, но беспокоиться действительно не о чем.
– А я думаю, есть о чем. Что, если б на том концерте ты оказался один? Что, если б я тогда не пошел с тобой? Как думаешь, что бы произошло там с тобой?
– То же, что и с остальными посетителями. То есть ничего. В худшем случае в меня попала бы брошенная наугад бутылка, но такое может случиться в любом из клубов Лос-Анджелеса. В этом нет ничего нового.
– Послушай. Люди исчезают. Людей убивают. Только что были беспорядки на расовой почве, и осталось совсем немного времени до того момента, когда неприятие расовых меньшинств превратится в неприятие людей, страдающих физическими недостатками.
– Я уже сказал, что благодарен тебе за заботу. Но давай посмотрим на факты. Прошла уже половина семестра…
– Две трети…
– Хорошо, пусть будет две трети. В универе, наверное, тысяч двадцать пять студентов. Даже если насилие будет возрастать, это значит, что до конца семестра убьют еще человек десять. Десять из двадцати пяти тысяч? И какой у меня шанс попасть в число этих десяти? – Хови сделал движение рукой, которое должно было что-то обозначать, но Джим его не понял. – Я учусь на старшем курсе. Когда этот семестр закончится, мне останется всего один предмет, чтобы получить диплом. И я не собираюсь выбрасывать этот семестр псу под хвост и приговаривать себя еще к целому году учебы, какие бы странные вещи ни происходили вокруг.
– Но они могут стать фатальными.