В первый момент он был счастлив. Ирвину хотелось летать, улыбаться, дарить тепло всем вокруг. Поделиться хотя бы кусочком той радости, что поселилась в его сердце. Наверно, в этот момент он походил на Саньку. И лишь теперь, по прошествии почти недели с момента признания, Вина догнала и накрыла волна боли. Неужели люди чувствуют такое часто? Как они живут с этим? Как справляются? Неужели и он когда-то?..

Вин попытался припомнить свою человеческую жизнь. Несколько бурных романов он пережил, но все они, начиная с первой влюбленности и заканчивая Лизой, были взаимными. Выходило, что Ирвин впервые влюбился безответно. Именно тогда, когда меньше всего ждал от себя проявления таких чувств.

Боль жгла изнутри, острой иглой пробивая сердце. В груди горело, и это ощущение, настолько ему непривычное и новое, сбивало с толку и ошеломляло. Что ему делать? Как вести себя? Как сохранить этот странный огонек, трепещущий в груди, не причинив боли Леди? Вот уж чего Вин хотел меньше всего!

Сегодня была предпринята еще одна попытка вернуть себе радость. Саня, видя состояние друга, предложил съездить в кино, посмотреть недавно вышедшую комедию. Судя по всему, промашки своей он так и не понял: комедия была о любви. С трудом высидев до счастливого завершения сюжета, Вин пулей выскочил из кинотеатра. Саня неверно оценил эмоции друга, решив, что тот устал от толпы. Ирвин отказался от предложения Саньки подвезти его обратно, сославшись на дела. Добравшись на попутке до поворота на дорогу к их поселку, он вышел в дождь и шел теперь пешком по размытой обочине, полностью погрузившись в свои мысли.

Глаза горели. Прикоснувшись мокрыми от дождя пальцами к щеке, Вин ощутил горячую влажную дорожку. От неожиданности у вампира перехватило дыхание, и он замер, остановившись. Ему не хотелось верить в происходящее. Вин с радостью списал бы все на дождь, но слезы упрямо бежали по щекам, не желая сдерживаться. Дыхание сбилось, подавляя судорожный вздох. Боль, горячим потоком пронзавшая грудь, успокаивалась, словно выходя со слезами. Сознавая, что в таком состоянии домой возвращаться нельзя, Ирвин свернул с дороги, не дойдя до логова ста метров, и почти бегом достиг рощицы. Прислонившись спиной к сырому стволу, он перестал сдерживаться.

Вся эта история представлялась ему великолепной игрой. С самого начала, едва увидев Леди в баре, Вин почувствовал, как в нем вспыхнул жаркий, щекочущий нервы огонек азарта. Ее репутация подогревала интерес. Сильная, дерзкая, умная, неприступная… Ирвин был уверен, что добьется ее внимания — как мастера. Впрочем, не исключал он и личного интереса, учитывая присущее ему, как и всем зубастым, очарование. Личного интереса не последовало, но Вин был доволен и тем, что есть. Он все больше включался в игру, тщательнейшим образом продумывая каждый шаг. Где раскрыться, а где замолчать, превратившись в неприступную скалу. Где прогнуться, а где настоять на своем. Это было увлекательно. Первое время. А потом что-то произошло. Что-то изменилось в нем самом. Наемница пробила брешь в тщательно выстроенной стене, защищающей душу от мира. И, справившись с первой болью от вынужденной откровенности, Ирвин оценил, как здорово — быть искренним и понятым. А теперь, когда ситуация изменилась окончательно, вампир вообще не мог сообразить, ради чего он затеял весь этот цирк. Доверие ценилось им куда дороже всех этих дурацких состязаний. И привязанность, возникшая на его основе, тоже.