– То есть во сне время может идти быстрее или медленнее?

– Интуиция подсказывает, что так и есть, – сказала Париса, пожав плечами, и добавила: – У Гидеона, должно быть, большая власть там, раз он может проникать во сны и выходить из них по желанию.

В таком ключе Нико об этом никогда не думал, но раз Гидеон не терялся, то чувство момента, когда надо возвращаться, у него было и правда отменное. Нико же всегда, принимая облик птицы, просто считал, что у Гидеона есть некие часы.

– Почему ты так за него беспокоишься? – спросила Париса, прерывая ход его мыслей. – Если не считать того, что вы друзья.

Нико открыл рот, но, помедлив в нерешительности, предпочел промолчать.

А потом все же медленно произнес: «Он… очень ценен».

Вдаваться в подробности того, как именно использовала Гидеона Эйлиф, он не хотел. Просто не мог определиться: можно ли назвать Гидеона беглым преступником, если вынести делишки его мамаши за скобки. Сам Гидеон винил в них себя, и потому Нико не торопился раскрывать правду. Даже если и считал иначе. К тому же Гидеон, осознав, что именно требовала от него мать, принял на себя бремя соучастника, попытался завязать и даже искренне возместить жертвам ущерб.

Вот только он быстро понял, что скрываться от мамаши (и ее нанимателей) не так-то просто.

– Ах да, – пробормотала себе под нос Париса, – его способности можно с легкостью монетизировать. Уйма людей заплатила бы за то, чтобы завладеть чем-то во сне, узнай они о такой возможности. – Она задумчиво поглядела в пустоту. – Ну, так и что же именно ты ищешь в архивах?

Раскрывать правду было трудно, но держать ее в себе смысла Нико не видел. Если кто и может помочь – или хотя бы не выпытывать у него информацию, – то это, наверное, Париса.

– Думаю, сведения о том, что он такое, – признался Нико. – И что у него за силы. Сколько ему отпущено. Жил ли прежде на земле кто-то вроде него. – Пауза. – Вот это вот все.

– Гидеон ищет сородичей, я так понимаю?

– В некотором смысле.

– Жаль. Слишком человечно с его стороны тосковать по сообществу.

Некоторое время они сидели молча, под тиканье часов на каминной полке.

У Нико сложилось чувство, что Париса сейчас углубилась не в его мысли, но в свои собственные, и наблюдать это было интересно. Она словно вращалась на одиночной орбите, и энергия в комнате закручивалась вокруг нее щупальцами любопытства, а не распространялась вовне, как случалось у других, когда они думали.

– У тебя должно быть с собой что-то, – сказала она наконец. – Какой-нибудь талисман.

Нико моргнул, подняв взгляд.

– Чего?