– С научной точки зрения, да, – подтвердил Далтон. – Но в интересах Общества нас занимают не столько результаты подобной магии, сколько ее устройство. Какие проклятия оказались наиболее эффективными и почему. Главным образом, – сказал он, и его внимание, как это часто случалось, сместилось в сторону Парисы, – как нарушение удачи может уничтожить человека, сбивая его с истинного – или, скорее, отсутствующего – пути.

Он на мгновение заглянул в темные глаза Парисы. Прочистил горло.

– Природа – это хаос, а магия – порядок, однако между ними существует определенная связь. Родство, – продолжал Далтон, – это естественный носитель механизмов антиудачи, генетической непрерывности. Проклятия зачастую передаются из поколения в поколение, преследуя потомков рода. Подобный вид магии не так прост, как может показаться; любое заклинание, вызывающее столь долгосрочные последствия, потребует от наложившего его определенной степени жертвенности или потери.

– Почему? – спросила Рэйна. Высказывалась она редко, но метко.

Растения рядом с ней радостно зашевелились, побуждая говорить дальше.

«Мама, мама, твой голос так приятно слышать! Услади наш слух!»

Рэйна раздраженно закинула ногу на ногу.

– Почему? – эхом отозвался Далтон. Вид у него снова стал такой, будто ему хотелось остаться наедине со своими мыслями. – Причина в том, что, пусть магия и природа имеют разные формы, они нераздельны. Магия имеет аспекты природы, а природа – аспекты магии, и попытка оторвать одно от другого обернется извращением обеих сторон. Это дезинтеграция самого натурализма. Прóклятый нарушает баланс вещей, искажает вселенную вокруг себя. Магия удачи – это тоже извращение; и чтобы какое-то извращение продержалось, тот, кто его вызывает, должен согласиться в определенном смысле, что некий осколок, кусочек его самого будет непоправимо сломан, в расплату за нарушение баланса.

– Я не спрашиваю, почему это необходимо, – прямо сказала Рэйна. – Я хочу знать, почему это работает.

Далтон посмотрел на нее пристально, с прищуром.

– Жертва имеет собственную магическую силу, – сказал он. – Само решение предпринять что-либо – это уже перемена, разрыв естественного порядка мира. Изменится ли ход событий в пользу колдующего вне зависимости от вмешательства? Да, конечно, при условии, что любой исход, по идее, возможен, – занудно пробубнил Далтон. – Однако сосредоточиться на каком-то одном исходе – значит вызвать необходимое смещение, длительное и необратимое. Мы изучаем сферу последствий, понимая, что принять решение, взвесить его и признать последствия – значит насильно привнести какие-то ощутимые перемены в мировой порядок. Такая магия работает столь же верно, как и любая другая.