Впрочем, волновался он зря. Рэйна ответила совершенно без запинки:

– Да. – Затем прикрыла глаза, молча греясь на травке.

Часть VII. Намерение

Часть VII. Намерение

Рэйна

Рэйна

Не то чтобы вопросы о мысли ее не интересовали, однако Рэйна была рада двинуться дальше. Перемены в тематике интриговали: всегда возникало ощущение, будто в программе есть некий скрытый подслой и тебя несет поток, которого ты не увидишь, пока не пройдешь, не впитаешь и не проглотишь весь материал.

У Рэйны было преимущество: ее воспитали в восточных традициях, в пику западным, то есть она гораздо охотнее соглашалась с общей идеей дуальности. Она как никто другой видела во всем полюса, загадку противоположностей: принимаешь жизнь, принимай и смерть; есть знание – есть и неведение; один победил – другой проиграл. Без смирения нет амбиций, ведь в некотором роде голод подразумевал пресыщение.

– Удача – это вопрос вероятности, – сказал Далтон. По мере того, как отсутствие Атласа становилось все более заметным, он начал заполнять пробелы в лекциях, выходя за рамки вводного материала. Желанием учить, однако, не горел и ходил с таким видом, будто его отрывают от важного дела. Он стремился уйти в какое-нибудь другое место и постоянно витал в мыслях далеко от класса.

Тем не менее все настолько привыкли к Далтону, что к тому времени уже воспринимали его не как администратора (вроде Атласа), а как повара, которого почти не видели, или домоправителя. Человека, обеспечивавшего хозяйство и не лезшего в повседневную жизнь.

– Удача, – продолжал Далтон, – это и магия, и наука, которую дотошно изучили как медиты, так и смертные. Это шанс, но смещенный игральной костью, крен в сторону предпочтительного исхода. Склонность к удаче это, по понятным причинам, ценный актив. А еще это распространенная магия даже среди колдунов низкого ранга. Итак, вопрос антиудачи…

– Антиудачи? – недоуменно переспросила Либби.

Рэйна вот не смутилась. Удача неизбежно подразумевала существование собственной противоположности.

– Антиудача, – подтвердил Далтон, – за неимением лучшего термина. Это намеренное нарушение вероятности. Сглазы, порчи, проклятия…

– Боевая магия? – спросил Нико, который при всех своих лучших устремлениях бывал порой безжалостно прямолинеен.

– Антиудача, – повторил Далтон. – Сглаз – это, разумеется, наиболее прямая форма. Намеренно вызванная у жертвы неудача. Остальные два…

– Порча – это смущение, запутывание, – сказала Либби. – А проклятие – намеренное причинение вреда?

Вечно она, даже будучи уверенной в собственной правоте, строила предложения в форме вопросов. Видимо, чтобы не показаться агрессивной. Как будто кого-то здесь можно запугать знанием материала первого курса.