– Осталась ты, – заметила Рэйна, обращаясь к Парисе, которая скосила на нее раздраженный взгляд.

– Я что, тупая отказываться?

– Не надо, – произнес Нико, не давая никому ответить. – Это не ссора и не угроза, а факт. Ты либо со мной, либо нет.

«Либо они с ним, либо он не с ними», – перевел в уме Далтон. Но в этом есть суть уз, разве нет? Они не зря страдали весь год.

– Ладно, – сдалась Париса. – Если Роудс можно отыскать…

– Мы ее отыщем, – резко закончил за нее Нико. – В этом и смысл.

– Ладно.

Париса обвела взглядом комнату, в которой присутствовали пятеро и отсутствовал один, пропажу которого нельзя было игнорировать. Она дала всем шанс возразить ей, и когда никто, как и следовало ожидать, не высказался, ответила:

– Даем тебе слово, Варона.

И так шестеро навсегда превратились в одного.

* * *

Когда экосистема гибнет, природа создает новую. Простые правила, простая идея, доказательством которой служило само Общество. Оно жило на собственном пепле, на костях забытого и разрушенного. Словно секрет, похороненный в лабиринте.

Общество возводилось на фундаменте самого себя, вырастая выше и выше. Словно Вавилонская башня, тянулось оно к небу. Изобретение, прогресс, созидание не имело иного выхода, кроме как продолжаться; если запустить нечто, оно по собственной воле не остановится. Беда знания, особенности привыкания к нему в том, что оно не похоже на прочие виды порока. Однажды ощутивший вкус всеведения, уже не захочет лишиться его; жизнь и смерть утратят прежний смысл, и даже привычные излишества не принесут удовлетворения. А знакомые вещи покажутся неподходящими, не по размеру. Когда-нибудь, возможно, получится создать новые миры; и не просто достичь богов, а стать одним из них.

Далтон Эллери смотрел, как пятеро новых членов Александрийского общества приносят клятвы, сочетаясь узами брака с необратимыми переменами. Отныне все станет только сложнее. Границы невозможного размоются, пределы внешнего мира сотрутся, и сдержат этих пятерых только те барьеры, которые они поставят перед собой сами. Единственное, чего они пока еще не сознают, размышлял про себя Далтон, это прочность клетки, безопасность плена. От работы и лабораторная крыса получит наслаждение; его дадут предписанная нравственность, уверенность; осознание призвания, истоков. Сила без цели – сущая западня, истинный паралич. Свобода безграничного выбора – удел не человеческих умов.

На секунду у Далтона проклюнулось в голове семечко полузабытой мысли, что ему, возможно, стоит произнести напутствие. Предупредить: доступ, который они вот-вот получат, станет чем-то слишком большим, чтобы позволить себе и малейшую слабость, и слишком малым, чтобы реализовать их силы. Он подумал: «Вы входите в круг собственного разрушения, седлаете колесо собственного везения, и вместе с ним будете подниматься и падать. Вы будете гибнуть и воскресать в некой новой форме, оставляя свой пепел после падения».