— Так и есть.

— По-моему, он просто привык к армейским порядкам.

По его собственным словам, полковник Тайлер ушел из армии почти пятнадцать лет назад. Нет, не привычка позволила ему занять руководящий пост, а тщательно подготовленный план и присутствие вечно недовольных оппозиционеров: Пола Джакопетти и Джоуи Коммонера.

И еще кое-что. Мэтт чувствовал в поведении полковника некое беспокойство, нетерпеливость на грани агрессии. Если присмотреться, можно было увидеть, как Тайлер притоптывает ногой в такт своему внутреннему ритму, уставившись в одну точку отсутствующим взглядом и крепко сжав кулаки.

Но он не мог рассказать об этом Бет. Та решила бы, что его подозрительность чрезмерна, что он просто завидует. Как бы то ни было, ее голос значил не больше, чем голос Чака Мейкписа или Боба Ганиша. Он лишь казался более весомым из-за важности момента.

Она поступила так, как посчитала правильным, и, возможно, ее решение было не таким уж плохим.

— Наверное, мне лучше уйти, — сказала она.

— Как хочешь.

— Ты не сердишься? — осторожно спросила она.

— Нет.

Он и правда не сердился.

Бет села рядом и прислонилась к нему головой.

Мэтт погладил ее волосы, прислушиваясь к ночному ветру, трепавшему фургон. Он никак не мог привыкнуть к равнинам материка. Скучал по морю.

Он задумался о Бет, обо всех ее ипостасях. Брошенная, угрюмая Бет. Бет с татуировкой «БЕСПОЛЕЗНАЯ» на плече, из-за которой Джоуи Коммонер взялся за нож.

И другая Бет. Бет, своим спокойствием утихомирившая нервного Джакопетти. Бет, с монашеским усердием изучающая учебники по анатомии.

Из мусора, которым была полна ее жизнь, прорастало нечто чистое и сильное.

— Джоуи на посту, — сказала она. — Сидит у костра на западном шоссе.

— Он видел, как ты шла ко мне?

— Нет. Я устала волноваться из-за Джоуи. Он ведет себя как мудак.

— Возможно, он опасен.