Роуль развернулся к собравшимся, пока их сердитое шипение еще не успело окрепнуть.

— Я забрался по веревкам в логово шелкопрядов. — Подтверждая сказанное, он обнажил когти на одной лапе. — Я десятками убивал их потомство, а мои люди уничтожали их сотнями. Твари теперь мертвы. Их матриарх тоже мертва и гниет в людской таверне. Их взрослые охотники затаились у подходов к человеческому лагерю в глубине ваших собственных туннелей. На территории, которую эти чужаки отобрали у всех вас…

Роуль отвернулся взглянуть в глаза Науну.

— Настал ваш час, Девять Когтей. У врагов не осталось сил напасть на ваших котят. Нам выпал шанс добить их всех. Дай мне воинов вашего клана, позволь напомнить им, что это значит — быть кошкой. И мы разделаемся с любым, кто захочет причинить вред котятам. Их сразят наши зубы и когти!

Взволнованного хора звонких воплей и грозных боевых кличей хватило, чтобы взгляд Науна оторвался от Роуля и медленно обвел помещение.

Вернув его назад к Роулю, Наун проговорил тихим, очень тихим рыком, предназначенным только для ушей гостя:

— Ты говоришь правду?

— Чистую правду, о Наун, и я клянусь в этом лапами и ушами, хвостом и усами, — подтвердил Роуль.

— Он врет! — проверещал Ниин. — Он хочет нас использовать! Обескровить наш клан, защищая своих людей в их войне! Оставить наших котят беззащитными и беспомощными!

Роуль повернул голову к Ниину; от ярости его зрение внезапно обострилось, а язык увлажнился желанием ощутить вкус крови.