В комнате обнаружился еще один постоялец: судя по костюму, кто-то из экипажа «Хищницы», но его она видела впервые. Этот парень был при оружии, хотя сабля в ножнах и перчатка на руке ничуть не мешали ему громогласно похрапывать в кресле. Под сомкнутыми глазами темнели мешки. Бедняга казался совершенно измученным, а одну его ногу тоже стягивали бинты. Может, был ранен при первом аврорианском налете? Да уж, не повезло… Несомненно, здесь он только для того, чтобы охранять Гвен и не позволить подняться с постели без дозволения какого-нибудь врача, которого все равно тут нет, — а значит, и будить надзирателя никакого смысла не имеет. К тому же ее наготу мало что прикрывало.

Гвен осторожно оторвала голову от подушки и уселась. Приступ головокружения постепенно прошел. На столе у кровати стояли кувшин и кружка с водой. Она осушила три полных кружки, делая короткие паузы отдышаться, и минуту спустя уже чувствовала себя почти сносно.

Свою одежду Гвен нашла брошенной в угол неряшливой кучей. Ее сплошь покрывали… Боже, что это за ужасные лиловые пятна? И пахло от них совершенно мерзко. Кривясь от отвращения, она бросила их, где нашла, оставив только боевую перчатку, и принялась тихонько шарить по ящикам каюты, пока не наткнулась на рундук со скудным мужским гардеробом. Гвен облачилась в просторные рубаху и брюки, а затем еще несколько минут закатывала рукава и штанины. Только тогда она затянула на руке ремешки, и холодок боевого кристалла на ладони позволил ей почувствовать себя немного лучше.

Оглядев себя, Гвен подумала, что ее нынешний облик возмутил бы мать до глубины души. Так тому и быть.

Гвен на цыпочках вышла из каюты, чтобы найти своего кузена. Бенедикта тоже ее наряд изрядно повеселит, зато ему наверняка известно, что же все-таки случилось. Открыв дверь, ведущую на палубу, она шагнула в свет приглушенного туманами, низко висящего солнца. Получается, уже вечереет? Сколько же она могла проспать? Тускнея, воспоминания обрывались около восьми часов вчерашнего вечера, и девушку начала беспокоить пустота, зияющая в сознании.

Палуба «Хищницы» была совершенно безлюдна, и это казалось еще более странным.

— Эй, есть тут кто? — наудачу позвала Гвен.

Ответа не последовало.

Хмурясь, Гвен прошлась по палубе. На мачтах никого. Та же картина — в кухне (на камбузе то бишь). Ни души в пассажирских каютах, а капитанская оказалась еще и заперта.

Гвен устало потерла глаза, и в этот миг услыхала чей-то приглушенный досками палубы гневный голос, сыпавший гнусными проклятьями. Тогда Гвен подобралась поближе к люку, который вел в темноту под палубой, — и звуки ругательств сделались громче и яснее. Ориентируясь по ним, довольно скоро девушка оказалась в машинном отделении, живом сердце «Хищницы», где самый воздух был напоен монотонным гулом от ровной пульсации включенного силового кристалла.