Гвен молча стояла на обдуваемой ветрами палубе, в опущенных на глаза гогглах, и через перила смотрела туда, где в воздухе парила большая грузовая платформа с «Итаски», груженная потерями первых дней войны.

Там не было достаточно места, чтобы достойно разместить тела всех погибших. Поэтому всех их — и альбионцев, и аврорианцев, не делая различия, — завернули в полотно и уложили поленницей. Сейчас платформа висела в сотне ярдов от «Хищницы», соединенная с нею швартовым тросом.

На палубе «Хищницы» было людно. Командный состав сдавшейся «Итаски» стоял без оружия, но в парадных мундирах, — как, впрочем, и командиры с «Доблестного» и «Победоносного», а также единственный выживший с «Гремящего».

— …Ибо угодно было Богу небесному забрать из мира сего души этих людей… — ровным и спокойным голосом говорил капитан Гримм, стоявший здесь же со снятой шляпой в руках. — …И посему предаем мы тела их ветрам, пыль к пыли, зола к золе и прах к праху, уповая, что он наступит — тот благословенный час, когда сам Господь небесный сойдет на землю с окриком гневным, и с пением архангелов, и с пением Божьей трубы, и когда все, чего уж нет, возродится вновь. Тогда те из нас, кто доживут, увидят рождение нового мира из сей юдоли слез, и все мы воссоединимся в мире и благодати. Аминь.

— Аминь, — общим гулом вторили ему собравшиеся командиры и аэронавты из экипажа «Хищницы».

— Похоронная команда, — распорядился Криди со своего места по правую руку от Гримма. — Приступайте.

Одно из орудий «Хищницы» заранее было настроено для выполнения скорбной задачи, так что из его ствола вырвалась не обыкновенная световая комета, а маленькое пылающее светило. Быстро увеличиваясь в размерах, оно грациозно поплыло к платформе, и в момент их встречи возникла вспышка, прогремел громовой раскат и внезапно выросла целая грозовая туча, сотканная из чистого пламени и такая яркая, что Гвен пришлось зажмуриться, несмотря даже на затемненные линзы гогглов.

Когда, поморгав, девушка вновь открыла глаза, и платформа, и мертвые тела на ней исчезли: их заменило быстро таявшее облако пепла и гари, уже подхваченных свежим бризом.

Последовало долгое молчание, когда никто не трогался с места. Затем, словно по негласному сигналу, множество мужчин внезапно вернули шляпы на головы, и траурное безмолвие оборвалось. Командиры завязали между собой короткие беседы, причем плененные аврорианцы спокойно общались со своими коллегами из Альбиона, различаясь разве только мундирами, да еще отсутствием всякого оружия: ни на ком из них не было сабель или боевых перчаток.