Он стремительно покинул гостиную, и Кай медленно осела на пол, больше не пытаясь сдерживать слез. Виктор был настолько великодушным, что даже в такой момент оставил ей эту возможность.

Впрочем, себе тоже.

* * *

Тренировочный зал пустовал, как и почти вся база. После того как Гармония попыталась задушить протест, взломав площадь Единства, на плечи Справедливости свалилось слишком много работы. Люди были напуганы, но еще они были злы. Гражданские, чьи родственники и друзья погибли в кровавой сгелитиевой воронке или от рук кинетиков Гармонии, начали собираться в отряды и нападать на полицейские патрули после начала комендантского часа. Гармония не отставала: нижние уровни, где восстание горело сильнее, практически изолировали от верхних. Разъединение длилось круглосуточно.

Справедливости приходилось организовывать эвакуацию гражданских с уровней, где шла борьба, собирать кинетиков и заключать союзы с лидерами группировок. Казимир даже упоминал о готовом сотрудничать судье, чья дочь была среди «Друзей кинетиков»… Революция началась гораздо раньше, чем Лукаш планировал, и теперь нужно было сделать все, чтобы это не повлияло на ее исход.

Кайтен пришла в зал просто потому, что больше не знала, куда ей идти. Ее словно выпотрошили; даже уверенность в том, что решение оборвать отношения с Виктором – лучшее для обоих, ничего не меняла. Возможно, если бы он обвинял ее и требовал объяснений, отказаться от него было бы проще. Но Виктор отнесся к ее решению с уважением и отступил.

Она не солгала ему тогда. Она никогда его не заслуживала.

Казимир с самого начала убедил Кайтен освоить базовый курс самообороны под началом отставного полицейского, примкнувшего к Справедливости. Ей уже неплохо удавалось освобождаться от захватов и разоружать противников. Но сегодня, поскольку партнер для спарринга отправился на эвакуацию, Кай оставались лишь боксерские груши.

Она думала о том, что произошло, о том, как рассказать Джуну о личности лже-Монстра, и о том, как же она бесконечно устала. С каждым ударом тяжелая груша подскакивала на цепи, кулаки гудели, и Кайтен казалось, что ей становится лучше.

Но по-настоящему лучше ей станет, только когда все закончится.

32 Джун

32

Джун

Глаза Майры лихорадочно блестели. Зато кофеиновые таблетки делали свое дело: ее речь оставалась четкой и бодрой, а в голосе звучала надежда.

– Здесь тоже ничего, – сообщила она, откладывая планшет. Серый флисовый свитер, выданный ей на складе Справедливости, был настолько огромным, что Майра в нем буквально утопала. И теперь она утопала в нем с глуповатой улыбкой на обкусанных губах. – Ее нигде нет, Джун. Понимаешь, что это значит?