Она, казалось, пропустила мимо ушей его грубость.

– Это не самое страшное. Я не могу оставаться в стороне, Джун. Я привыкла защищать. Если не Сонми, так хоть… свободу и революционные ценности.

Она наконец усмехнулась. Свобода и революционные ценности не значили ничего, если их нельзя было разделить с Сонми. Усмешка погасла так же стремительно, как и зажглась.

– А если ее действительно больше нет… – Она пожала плечами, а на лицо, бледное и изможденное, набежала тень. – Я не умею жить без нее. Может, и не придется.

* * *

Ожидание неизвестности и правда убивало. И если Майра рвалась в бой, чтобы заглушить все то, что происходило у нее в душе, Джун хотел другого. Во-первых, от его мозгов толку было больше, чем от мышц, и Лут уже несколько раз туманно обещал ему скорую возможность их использовать. Во-вторых, он не желал снова отнимать чью-либо жизнь.

Да, он исполнил свою давнюю мечту – вышиб Воронову мозги. Но через несколько дней к нему пришли кошмары. В них Алистер оставался в живых; в них он, неожиданно завладев силой того кинетика с площади Единства, забивал до смерти Кайтен… Снотворное не помогало: оно не только не прогоняло сновидения, но еще и не позволяло проснуться, когда кошмар становился совсем невыносимым.

Джун понимал, что жить с чьей-то смертью на совести и не должно быть легко. Пока отнятая жизнь для него остается тяжелой ношей, пока он видит эти ужасные сны и просыпается в холодном поту, для него еще не все потеряно. И возможно, в следующий раз, когда судьба поставит его перед выбором – убить или пощадить кого-то – он не дастся проще. Джун запретил себе вспоминать детали: тогда слова «я застрелил Алистера Воронова» снова обретали всю полноту смысла, и по их следам приходила неизменная волна тошнотворного ужаса.

Жалел ли он, что не оставил эту ношу Виктору? Нет. Даже после того как Кайтен расскрыла ему личность лже-Монстра. Она пыталась подбирать слова как можно аккуратнее, начав с соматики и холодной мести Маркуса Нэша, а Джун, слушая ее, вдруг понял, что долгожданная правда не действует на него так, как могла бы, узнай он ее раньше. Слишком многое случилось. Он видел, как его подругу убивают, – и не мог помешать. Он сам убил человека. События последних недель сломали ко всем чертям его систему координат. Джун больше не знал, чего хочет.

Хоть лже-Монстр и дал первую искру для ревущего пламени его личного ада, этот факт успел померкнуть. И все же Джун чувствовал, что должен найти Виктора и сказать ему… хоть что-нибудь. Что он не держит на него зла. Или что с него теперь пицца. Избегать Вика было бы неправильно. Все-таки теперь их связывало большее, чем взаимное недовольство и вечная недосказанность в отношении Кайтен.