– Гостиная Папы, – прошептал Вигор.
Кэт прошлась по комнате, глядя на компас. Краска на стенах облупилась. В углу располагался большой камин. Раскаты грома проникали даже сквозь эти толстые стены.
Закончив обход комнаты, Кэт отрицательно помотала головой: ничего.
Они двинулись дальше. Следующая комната оказалась примечательнее всех остальных. Она называлась Залом оленя. Фрески на ее стенах изображали сцены охоты – соколиной, псовой и даже рыбалки.
– Piscarium, – проговорил Вигор. – Рыбалка. Снова рыбы.
Кэт кивнула, припомнив, какую важную роль уже сыграли рыбы в их поисках. Она обследовала эту комнату с особенным тщанием, однако стрелка компаса оставалась неподвижной. Тут тоже нечего было ловить, и они поднялись на следующий этаж.
– Спальня Папы, – сообщил Вигор. В его голосе сквозило неприкрытое разочарование и озабоченность. – Это последняя комната папских апартаментов.
Кэт вошла в комнату. Здесь тоже не было никакой мебели, а стены были выкрашены в ярко-синий цвет.
– Ляпис-лазурь, – сказал Вигор. – Она ценилась за необычайную яркость и блеск.
На старинных фресках был изображен ночной лес с деревьями, увешанными птичьими клетками самых разных форм и размеров. По веткам карабкались белки.
Кэт тщательно обыскала комнату. И снова – ничего. Опустив компас, она посмотрела на Вигора, и он ответил ей понимающим взглядом.
Они потерпели неудачу.
Грея бросили в каменную камеру, отгороженную от коридора пуленепробиваемым стеклом толщиной в три сантиметра, и дверь за ним гулко захлопнулась. За две камеры до этой он успел увидеть Рейчел… и ее бабушку.
Чепуха какая-то!
Рауль рявкнул на своих людей и ушел в их сопровождении, унося с собой золотой ключ. А Сейхан все еще стояла возле камеры Грея, улыбаясь ему. Хотя руки его были по-прежнему стянуты специальными пластиковыми путами, он всем телом кинулся на дверь, прорычав: