– Местные называют это пищей богов.

Он улыбнулся:

– Я знаю. Что дальше?

И она повела его через весь район, мимо бегающих наперегонки детей и танцующих прямо на улицах взрослых. Она описывала ему все происходящее – и смешное, и возвышенное, а он впитывал каждое ее слово как губка. Когда солнце начало клониться к закату, они остановились у столика, за которым стояла женщина, раздававшая засахаренные фигурки, изображавшие солнце. Ксиала взяла одну и отдала половину Серапио.

Он с энтузиазмом откусил кусочек, и по подбородку потек темный мед.

– Осторожно, – предупредила Ксиала, подхватывая пальцем медленно сбегающую струйку, пока та не испачкала ему одежду, и Серапио перехватил ее руку, прежде чем она успела ее убрать. Девушка замерла, чувствуя, как у нее перехватило дыхание.

Он поднес ее руку ко рту и медленно принялся слизывать мед с ее липких пальцев.

По ее телу прошла дрожь.

Он остановился, держа ее большой палец у самого рта.

– Я никогда не получал удовольствия от еды, пока не встретил тебя, Ксиала, – мягко сказал он.

– Серапио…

– Ш-ш-ш-ш, – прошептал он в ответ и продолжил счищать сладость с ее пальцев один за другим.

А она только и могла затаить дыхание.

Закончив, он прижался губами к ее ладони и лишь затем отпустил ее.

Ксиала громко выдохнула.

– Все семь преисподен, – пробормотала она.

– Я хочу дать тебе кое-что.

– Хорошо, – дрожащим голосом сказала она.

– Лодочник рассказывал мне, что рядом есть какая-то гостиница для путешественников. Я хотел бы пойти туда. – Он сказал ей название. – Нужно, чтобы ты нас туда проводила.

– Что же ты творишь, Серапио? – дрожащим голосом спросила она.