– Я знаю, кто такая труй-де-нуй.

– Разорвите перед ним платье и бросьтесь на него, облизывая его лицо посреди толпы.

– Отец!

– Если он увидит, что вы способны сделать это из любви к нему, не боясь потерять лицо на публике, тогда он может быть уверен в природе вашей любви.

Молодая женщина резко встала и изучила фигуру священника за деревянной решеткой.

– Я знаю, что это вы, Уголин Попьян…

– Настоящая любовь не должна прятаться от всего. Вы убьете двух зайцев одним выстрелом: сказки и легенды будут говорить о вас вечно. Именно этого вы хотите, не так ли?

– Как вам не стыдно, отец, говорить такие вещи!

– Аминь.

В ярости молодая женщина выбежала из кабинки.

Брисеида бросилась вниз по выступу, прежде чем услышала, как захлопнулась дверь будки. Она проскочила зигзагом между статуями, шагнула через портьеру и вовремя заслонила собой следующую девицу, которая продвигалась к исповедальне. Брисеида одарила ее властной улыбкой, повернулась и пошла к Уголину, прежде чем та успела запротестовать. Она села на колени у деревянного выступа, соединила руки и объявила:

– Отец, простите меня, ибо я согрешила.

– Я слушаю вас, дитя мое. Что является предметом ваших мучений?

– Вы, отец.

– Я сомневаюсь… – сказал отец Попьян после минутного колебания. – Не тот ли великий рыцарь Ордена Дракона?

– В вас есть удивительная… честность.

– Господь любит ясность образов, которые указывают прямо на его сердце.

– Пожалуйста, помогите мне обрести эту ясность, прошу вас.

Сквозь деревянную решетку, разделяющую две исповедальные кабинки, Брисеида не могла ясно различить выражение лица Уголина. Но его длинное белое лицо словно озарилось, когда его маленькие черные глаза заглянули в душу своей новой подопечной.

– Чтобы ясно видеть, лишите зачарованную ее лунной оболочки.