В порыве ярости Энндал схватил Леонеля за рубашку и с силой толкнул его на землю. Затем он схватил его за воротник, поднял с земли и наклонился к его лицу:

– Ты не знаешь, о чем говоришь, сопляк! Взгляни-ка!

Он резко отпустил Леонеля, который закрыл лицо одной рукой, увидев, как рыцарь поднял кулак.

– Энндал! Что ты делаешь! – кричала Лиз. – Прекрати немедленно!

Но Энндал просто снял рубашку, чтобы показать Леонелю верхнюю часть левой руки, чуть ниже плеча.

– Видишь эти шрамы?

Стоя позади Леонеля, Брисеида смогла разглядеть четыре раны на руке Энндала. Порезы были странного вида. Они были зеленоватыми и глубокими, как будто Энндала только что схватил когтями огромный зверь.

– Вы спрашивали меня, видел ли я когда-нибудь создание дьявола. Да, видел! И хватило одного взмаха лапы, чтобы мою руку парализовало. Я не мог пользоваться ею больше года. И мне повезло; если бы меня укусили, я бы, наверное, умер меньше чем через час, как тот рыцарь, которого истерзали клыками! Человек, чей опыт в военном искусстве больше двадцати лет! И все же он не продержался против оборотня ни минуты. Он едва мог поднять свой меч…

Его голос охрип. Энндал упал на колени, его руки дрожали, он тяжело дышал. Брисеида замерла, потрясенная не только откровением рыцаря, но и его состоянием. Казалось, он находился в трансе. Это было похоже на то, как если бы он, спустя годы, признал, что его кошмар был реальностью.

Генерал посмотрел на рыцаря.

– Ты не рыцарь, – сказал он.

– Менг! – вскрикнула Лиз, пораженная его равнодушием.

– Ты был оруженосцем, который сопровождал рыцаря Ордена Дракона Аюля д’Имбера во время его возвращения из Каркасона двадцать шесть лет назад. Ты не принадлежишь семье д’Имбер.

– Энндал?

– Мой господин очень любил меня. Он обещал дать мне шанс, когда мы вернемся домой. Он собирался присвоить мне титулы…

– Но он погиб. Ты не благородных кровей, и даже если ты будешь щеголять своим длинным мечом и рассказывать истории, ты никогда не сможешь участвовать в поединках, потому что у тебя нет титула.

– Но… как насчет гонца, которого он послал за своим оруженосцем? – спросила Лиз.

– Он никогда не посылал гонца. Я прав, Энндал? Он был настолько увлечен своей иллюзией, что предпочитал лгать всем нам. Я вспоминаю все твои разговоры о честности! Неудивительно, что в монастыре ты так спокойно болтал всякую ерунду. Как долго ты играешь роль другого человека? С тех пор как умер твой господин? Более двадцати пяти лет?

Все еще стоя на коленях, Энндал обратился к своим спутникам за прощением, которое, похоже, не был готов дать сам.