Фигля определённо проявляла признаки выздоровления. Не лежала, скрестив руки на груди и глядя в потолок, а вдумчиво лопала. Оладушки. С мёдом.

— Хочешь? Я уже обожралась, но не могу остановиться.

— Никогда не мог устоять перед оладушками.

Некоторое время мы сосредоточенно чавкали, стараясь не сильно уляпаться сладким. Антонина — просто чудо.

— Почему ты решила помочь? — просил я, когда оладьи кончились.

— А почему ты решил, что это помощь?

— Обычно так называется, когда кто-то предлагает то, что тебе нужно.

— Ерунда. У меня свои интересы, и они не обязательно совпадают с твоими.

— Я сам не знаю, какие у меня интересы.

— Поэтому и «не обязательно». Может, совпадут. Но если нет — извини, я сама по себе.

— А в чём твой интерес? Если не секрет, конечно.

— Хочу быть живой. Ну или, в крайнем случае, мёртвой. Пусть она заберёт из меня смерть или досыплет её до края. Всё лучше, чем вот так.

— А я-то радовался, что тебе вирт-терапия помогла.

— Помогла. Ты меня здорово поддержал, Аспид, спасибо тебе. Сама бы я не поняла, что мне нужно. Растерялась так-то. Не каждый день помираешь.

— Ты же не сделаешь никакой глупости?

— Глупее, чем идти с тобой к Сумерле? — рассмеялась она. — Я даже придумать ничего не могу!

Первый раз слышу, как Фигля смеётся. Похоже, лечение действительно как-то подействовало.

— И что ж такое Сумерла?

Фигля ничуть не удивилась вопросу.

— Нейка. Заложное дитя. Смешно, что ты не знаешь.