– Потому что кто-то, когда подобное открытие впервые предоставили Библиотеке, решил, что сама мысль об этом опасна. Ее нельзя контролировать. – Голос Вульфа был теперь утомленным и злым. – Они представили будущее и решили, что такое будущее нельзя будет держать под контролем, а превыше всего Библиотека ценит контроль. Посмотрите по сторонам. Посмотрите на то, что Библиотека от нас скрывает. Мы все знали, что это правда. А мы с Томасом на своих шкурах почувствовали, каким образом они готовы оберегать правду от общества.

– Печатный станок, – прошептал Томас.

– Что? – растерянно переспросила Халила, все еще находясь под впечатлением от тех заголовков книг, которые прочла, от всех тех знаний, которые никогда не увидели свет. Никогда не стали общественным достоянием.

Именно Вульф ответил ей, сказав:

– Он говорит о печати букв. Блоки с чернилами составляют буквы, которые печатаются на бумаге. Это позволяет легко копировать книги. Библиотека не может такое позволить, потому что тогда все это – все запрещенные знания – можно будет распространять без надсмотрщиков, которые решают, что хорошо, а что плохо, что опасно, а что полезно. – Он прижал к груди книгу, которую держал, и стиснул челюсти так, что Джесс видел напряжение в его мышцах на скулах.

– А как же авторы? – спросила Халила. – Что тогда случилось с авторами всех этих произведений?

– Убили, – ответил Вульф. – Приказали им молчать. Рано или поздно либо одно, либо другое после того, как их произведения оказались здесь. Библиотека бы не допустила иного исхода событий. Одна свеча может устроить пожар. Так что ее нужно быстро тушить. – Тяжелая тишина повисла среди них, разгоняемая лишь запахом старой бумаги и кожаных переплетов, влажности и забвения.

Халила сделала вдох и осторожно, с благоговением поставила книги на те же места, откуда достала. Это, как понял Джесс, не просто запрещенные произведения – это еще и последние воспоминания о величайших умах: профессорах, библиотекарях, может, даже юных изобретателях, сделавших открытия, которые Библиотека предпочла утаить. Об этих людях не останется личных журналов, напоминающих об их жизнях и хранящихся в обычных архивах. Не остается их исследовательских работ для потомков. Не будет и упоминаний об их рождении и смерти. Эти люди просто вычеркнуты из истории.

Лишь эти книги служат напоминанием о целой коллекции утраченных душ, и вместо того, чтобы о них позаботиться, вместо того, чтобы проявлять к ним внимание и любовь, они валяются здесь во тьме и гнили, как старые детские игрушки. Джессу словно вонзили кинжал в сердце.