– Кто-нибудь когда-либо возвращался из состояния скорлупки?

Хьюго покачал головой:

– Я о таком не слышал. Если подобное и бывает, то очень редко. По крайней мере, так говорил мне Руководитель.

– О'кей, – произнес Уоллес. – Но если это правда, то почему их не сотни? Не тысячи? Камерон не может быть первым. Почему я не видел никого из них в городе после того, как умер?

– Не знаю. Руководитель сказал, что… теперь не имеет никакого значения, что он сказал. Если только… Уоллес. Знаешь, что это значит? – Он отделился от стены.

– Э. Нет.

– Мне надо подумать. Я не могу… у меня голова пухнет. Но спасибо тебе.

– За что?

– За то, что ты такой.

– Это не такое уж большое достоинство. – Уоллесу внезапно стало неловко. – Начать с того, что, как ты знаешь, я не был таким при жизни.

Хьюго, казалось, хотел возразить ему. Но вместо этого позвал Мэй.

Музыка на то время, что она проходила в дверь и торопливо шла по коридору, стала громче.

– Что? Что такое? На нас напали? Кому надрать задницу?

Не глядя на Уоллеса, Хьюго сказал:

– Я хочу попросить тебя об одолжении.

Мэй с удивлением переводила взгляд с одного из них на другого.

– О'кей. Каком?

– Мне нужно, чтобы ты обняла Уоллеса за меня.

Уоллес задохнулся от смущения.

– Вау, – воскликнула Мэй. – Я так рада, что прибежала сюда. – Она постучала пальцами по ладони. Крохотный огонек вспыхнул и тут же погас. – На то есть какая-то особая причина?