– Будет.

– Он будет кричать на меня.

– Да?

– Да. Так я пойму, что он все еще меня любит. – Его глаза увлажнились: – Надеюсь, он будет орать во всю глотку.

– Так, что тебе покажется, что твои барабанные перепонки вот-вот лопнут, – сказал Уоллес, погладив его по макушке. – И он никогда больше тебя не отпустит.

– А мне только этого и надо, – Камерон посмотрел в сторону. – Я найду тебя, когда ты придешь. Я хочу, чтобы вы познакомились. Он должен узнать о тебе и о том, что ты для меня сделал.

Уоллес не мог вынести всего этого. Все вокруг будто подернулось дымкой. Цвета расплывались. Словно перерезали удерживавшую его нить, и он улетал прочь, прочь, прочь.

– Тогда конечно, – проговорил Уоллес. – Я буду рядом с тобой во время твоего перехода.

* * *

Камерон обнял Мэй.

Обнял Нельсона.

Потрепал по голове Аполлона.

Он сказал:

– Будет больно?

– Нет, – ответил Хьюго. – Не будет.

Камерон посмотрел на Уоллеса и протянул ему руку:

– Пошли?

Уоллес, не колеблясь, взял его руку в свою. Камерон крепко сжал ее, словно боялся, что Уоллес улетит.

Мэй, Нельсон и Аполлон стояли на нижнем этаже.

– Жду тебя, Уоллес, – обратился к нему Нельсон. – Я с тобой еще до конца не разобрался.