– Я нашел путь назад. У меня это получилось не сразу, но я нашел его. Спасибо за то, что верил в меня. Думаю, я готов. – И с этими словами он взялся за невидимый Уоллесу крюк и, морщась, стал вытаскивать его из груди. И наконец с облегчением вздохнул и разжал руку.

– Он исчез, – тихо сказал Хьюго. – Пора.

– Я чувствую это, – откликнулся Камерон, глядя вверх на дверь. – Я поднимаюсь. Хьюго. Пожалуйста, открой дверь.

Хьюго положил пальцы на дверную ручку и повернул ее.

Все было как и в случае с Аланом. В дверной проем хлынул свет, такой яркий, что Уоллесу пришлось отвести взгляд. Шепот уступил место пению птиц. Уоллес услышал, как ахнул Камерон, чьи ноги оторвались от пола. Он поднял руку, прикрывая глаза, но стараясь разглядеть Камерона в этом слепящем свете.

– О боже, – выдохнул Камерон, поднимаясь в воздухе к открытой двери. – О, Уоллес. Это… солнце. Это солнце. – А затем в его голосе зазвучала великая радость: – Здравствуй, моя любовь. Здравствуй, здравствуй, здравствуй.

И перед глазами Уоллеса мелькнули подошвы его туфель.

Дверь захлопнулась за ним.

Свет погас.

Цветы закрылись.

Листья съежились.

Камерон ушел.

* * *

Они стояли под дверью, казалось, несколько часов. Уоллес парил, Хьюго держал поводок. Время почти пришло.

* * *

Они, как обычно, пили чай, утро перешло в день, они делали вид, будто ничего не изменилось.

Они смеялись. Рассказывали истории. Нельсон и Мэй напомнили Уоллесу, как он выглядел в бикини. Нельсон сказал, что будь он лет на двадцать моложе, то сам бы приударил за Уоллесом, смутив этим Хьюго. Уоллес заставил Нельсона продемонстрировать ему костюм кролика. И это было очень впечатляюще, особенно когда его уши взлетали и шлепались вниз, а нос подрагивал. Ярким штрихом оказалась и корзинка с крашеными яйцами. Нельсону не надо было разбивать их, чтобы Уоллес удостоверился, что внутри цветная капуста.

Уоллесу приходилось держаться за столешницу, чтобы не подняться выше. Он старался не обращать на это внимания, но они все видели. Они все понимали. Он отказался от поводка, не желая ни на что отвлекаться.

Солнце передвигалось по небу, а Уоллес погрузился в воспоминания о жизни, которую вел до того, как очутился в этом месте. Ему особо не о чем было вспомнить. Он понаделал ошибок. Он не был добрым человеком. И да, порой поступал неоправданно жестоко. Он мог сделать гораздо больше. Он должен был быть чем-то бóльшим. Но он считал, что в конце концов сделал мир лучше с помощью других. Он вспомнил Нэнси, какой она была перед тем, как покинула лавку в прошлый раз. Как звучал по телефону голос Наоми. Вспомнил облегчение на лице Камерона, когда скорлупка, которой он был, исчезла и к мертвецу вернулась жизнь.