Это было еще больнее. Да если бы он, Аргза, мог, то убил бы этого засранца прямо сейчас. Или нет: раньше. Намного раньше. Еще до того, как этот мальчишка проник ему так прочно в кровь, в легкие, в мозг. В сердце. Он бы убил его до того, как ему зачем-то стало не все равно. Если бы он только мог. Наверное, в этом была какая-то очень злая ирония: Аргза Грэн мог убить любого человека, кроме одного.

Он взял себя в руки, минутная слабость миновала. Дьявол, нельзя так распускаться.

– Назови ближайшую к нам необитаемую планету с пригодной для жизни атмосферой.

Сильвенио выпрямился и еще какое-то время печально на него смотрел.

– Это значит «нет», сир?… – Потом печаль из взгляда ушла, и вернулось мертвенное безразличие. – Кси-Браш-Лавир-Пять.

– Флора и фауна пригодны для обитания? Наличие съедобных растений, хищных животных? Посещаемость планеты туристами, колонизаторами?

– Да, пригодны. Растения есть, хищники крайне неагрессивны и малочисленны. Посещаемость минимальна: на планете практически нет полезных ископаемых, достопримечательности отсутствуют, планета является естественным заповедником, охраняемым законом Федерации.

– Хорошо. Подходит. Курс на Кси-Браш-Лавир-Пять.

Сильвенио ввел нужные координаты, и вскоре они уже летели туда. За все время полета они не обмолвились между собой ни словом.

Как только они приземлились, Аргза подхватил так и волочащуюся за помощником цепь и потащил его наружу. Сильвенио, не сопротивляясь, механически переставлял ноги, смотря в землю. Очнулся он только тогда, когда Аргза вдруг отстегнул цепь и все так же молча развернулся, собираясь идти обратно к кораблю, от которого они уже успели отойти на порядочное расстояние.

– Сир?… – Он неуверенно шагнул за ним, ничего не понимая.

– Нет. Ты остаешься здесь.

За его спиной раздался невнятный полузадушенный всхлип. Этот звук заставил Аргзу остановиться и обернуться: Лиам, дрожа, уцепился за его рукав. Казалось, он сейчас расплачется. Каким же нестабильным он теперь стал! У бедняги, похоже, совсем расшалились нервы.

– За что? – прошептал Сильвенио неверяще. – Если за то, как я себя вел… я ведь извинился! Я больше не буду… Не… не бросайте… я не смогу один, мне страшно, я не доверяю себе, пожалуйста, не оставляйте меня одного!

А вот это уже было что-то новенькое. Раньше птенец совершенно не возражал побыть наедине с собой. Похоже, он и своей тени теперь боялся. Аргза заметил вдруг – только сейчас, когда появилась возможность по-настоящему внимательно его оглядеть, – что в синеве волос эрландеранца прорезалась первая седина. Что-то болезненно защемило внутри от этого осознания.