Так размышлял Павел Дуров, бодро шагая в сельпо за третьей уже поллитрой. Уже стоял над бором закат. Серенький денек вдруг превратился в огромный фантастический вечер. Дуров шел от заката, но все время оборачивался и радостно принимал лесные и небесные чудеса. Низкий силуэт леспромхозовских крыш с контуром аиста на Зинкиной крыше казался ему сейчас не менее волшебным, чем в свое время контуры Праги, скажем, или Манхэттена.

Кто-то сзади его догнал и взял за руку.

– Здравствуй, дорогой!

Стоял незнакомый мужик.

– Ты Константин?

– Я Иван.

– А я Павел.

– Вот и познакомились. Ты машину мою на турурупуй не видал? Потерял ее к туфалуям кошачьим.

– Какая у тебя машина?

– «Колхида»-гнида, савандавошка залеваеванная.

– Ты сквернословишь ни к селу ни к городу, дружище, – укорил Ивана Павел.

– Признаю. Стыжусь. Пошли машину мою поищем.

– Айда. Немедленно ее найдем.

Немедленно вдвоем они нашли грузовик Ивана, а в нем обнаружили еще одного мужика, Вадима.

– Быть может, мы все трое пойдем в домик под аистом? – предложил Павел. – Там наша Маманя пельмени приготовила.

– Я не пойду, – сказал Иван. – Боюсь. Зинка всегда ругается, что я ее за титьки буду хватать.

– А мне, когда выпью, бабу не хочется, – покрутил головой Вадим. – А тебе?

– Мне хочется чуда, – признался Павел.

– Во-во, мне тоже всегда добавить хочется.

На столе дымилась гора пельменей, а вокруг сидело склеенное Маманей семейство: детки в чистых одежках, Константин при галстуке, Зинаида и сама Маманя.