– Группа поиска. Откройте багажник.

– Что-что? – спросил Дуров. Он не понимал, между прочим, почему остановился, почему послушался первого же жеста этого мальчишки в обвисших штанах, но потом догадался – жест-то был произведен автоматом, не просто рукой, но стволом ему было приказано остановиться.

– Багажник, – лениво сказал солдат и стволом автомата показал на багажник.

Видно было, что ему нравится это делать – лениво ходить по дороге и показывать автоматом. Он как бы играл в мальчика с автоматом, хотя и в самом деле был мальчиком с автоматом.

Дуров разозлился, весь чуть-чуть задрожал от злости, вышел, открыл багажник и пригласил солдата – прошу, мол. Тот глянул через плечо в захламленный отсек автомобиля.

– Порядок. Закрывайте.

– А где у вас «здравствуйте», «пожалуйста», «извините»? – совсем разозлился Дуров. – В школе не проходили?

– А? – сказал солдат.

– Жуй два! – рявкнул Дуров.

Он сел за руль, хлопнул дверцей, резко отъехал, успев, правда, заметить в зеркальце заднего вида изумленную маленькую физиономию с открытым ртом.

Физиономия быстро стерлась, но мальчишеская фигура в линялом хаки еще некоторое время маячила в зеркальце, пока не пошел вдруг со всех сторон немыслимой силы дождь. Так и казалось – лупит отовсюду! Гигантский, на полвселенной куб режущих капель, и в центре куба беспомощный ослепший жучок – автомобиль Дурова. Он включил габаритные огни, фары дальнего света и остановился, ехать было невозможно – не видно ни дороги, ни обочины. Только бы сзади не наехал на меня какой-нибудь бесноватый поливальщик. Как раз не хватает в этой прорве цистерны с пятью тоннами воды. Даже беспрерывные разряды молний не освещали округи, но лишь ослепляли Дурова. Громы, как ни странно, успокаивали. В них слышалось Дурову что-то Божье, а значит, и человеческое, одушевленный звук среди бессмысленной стихии.

– Что такое автомобиль? – в который уже раз спросил себя Дуров. – Зонтик от дождя. Странное убежище на дороге. Путник, если ты натолкнешься в этой свистопляске на мой автомобиль, входи смело. Человеческие существа ободряют друг друга среди разверзающейся неорганики. Отчаявшийся путник, помни, что биология, частью которой человечество имеет честь быть, хоть и мала, но все-таки не бессильна. Сопротивляйся стихии, иди, ободренный громами, а встретишь в пути прибежище на колесах, входи, не стесняйся.

Путник не заставил себя ждать. Возникнув прямо возле машины в слепом ртутном пространстве, он деликатно сунулся в дверцу и спросил:

– Можно к вам?

– Должно! – весело крикнул Дуров. Мысли об одушевленности грома и гибкости биологии развеселили его.