— А может, воровка? Может мы её, того-этого… Проучим, да отпустим?

Священник закатил глаза. Орден был нов. В основном его составляли безбожники, клятвопреступники, убийцы да развратники. Ковены периодически выкупали из тюрем подобный сброд и делал их своими Волками. Человеческие же правители решили, что лучше будет пообещать им спасение души, в обмен на служение. А поскольку новая вера крепла, многие соглашались. Сейчас отцу Дейрену было поручено совершить паломничество с этой шайкой новоявленных благочестивых рыцарей и как можно скорее вернуться.

— А часто ли ворье читать умеет? Да и чары бы тогда не подействовали. И не престало святому ордену подобным образом вести себя. Надо б сжечь… но время тратить на неё — много чести. Вздерните, да дело с концом. А вот павших похоронить надобно.

Октавио вымученно посмотрел на скучающего Ластиэля, будто пытаясь передать ему все свои сумбурные мысли. Его разрывало. Девушку хотелось спасти. Да и парень всё ещё был жив — Октавио слышал, как бьется его сердце. У него с собой был хитозан, который он приобрел по совету князя в ближайшей лавке — можно было бы побороться за его жизнь.

Но серебряный орден собирался казнить ведьму, хоть он и не мог поверить в то, что они правы. И это значило, что ему не придется расправляться с ней самому. И всё внутри протестовало мысли просто остаться в стороне.

— Что? Ты же мне недавно с упоением рассказывал, как здорово будет очистить мир от скверны… Ведьмы же, вроде, туда и относятся, нет? Вмешаться хочешь?

— Я не могу… Она же… Я знаю её! Не верю. Но как я против них пойду? Придумай что-нибудь! Они же её сейчас убьют!

— Могу нашпиговать их стрелами…

— Нет! Да что с тобой?! Неужели нельзя обойтись без убийств?

Ластиэль ещё раз выглянул из-за густой листвы. Девке уже накинули веревку на шею, и собрались вручную затянуть повыше. Чтобы успела помучиться за свои грехи, раз уж очищение души огнем ей не светит.

— То же мне, святые… — недовольно проворчал эльф и прислушался. Насекомые еще не успели уснуть, но ближе к осени становились полусонными и немного шальными. Да и для его идеи подошли бы не все. На его удачу, близко было улье диких пчел.

Он впервые решил преступить правила. Ранее, среди своих собратьев его жестко отчитывали за попытки подчинить себе волю этих существ. Оставаясь всегда на виду был вынужден подчиниться, хоть его и разъедало любопытство и желание доказать самому себе, что он способен на многое. И наконец представился случай это проверить.

Захватить рой оказалось легко. Пчелы гудели, злились, и увлекались вслед за движением его мысли. Подчинились.