Мар-Хон показался беглецам слишком близким к родне, так что подались они в Тенук. Ромео папуасского разлива ухитрился попасть в регои, ещё к Пилапи Великому. Джульетта родила ему единственного ребёнка, девочку. Рохопо довольно быстро дослужился до командира отряда регоев. Потом сделал правильный (как тогда казалось) выбор в борьбе двух братьев-соперников. И был назначен наместником-таки Вэя и Хона. Тогда, конечно, отец Таниу понял свою неправоту и даже предпринял шаги к примирению. Формально дочь-беглянка получила прощение, но отношения с роднёй у губернаторской четы оставались далёкими от сердечных. Об этом говорит хотя бы то, что новоиспечённая вдова предпочла остаться в Мар-Хоне, надеясь на милость победителей, вместо того чтобы отправиться к родственникам.

В общем, зная историю Таниу, было как-то по-свински тащить её в постель, когда не прошло и месяца после гибели мужа. С другой стороны, физиология берёт своё. Так что услуги местных жриц любви могут оказаться очень кстати. Но Ванимуй, чертяка, сразу же заставил забыть о подобных мыслях.

– Если тебе мало Таниу и её дочери Котими, – сказал он с явным уважением в голосе (шутка ли, человек пришёл в себя меньше недели назад, а уже заявляет, что ему двух женщин маловато), – то многие из жителей Хона и Вэя готовы отдать своих дочерей или сестёр в жёны Сонаваралинге. А теми женщинами, что ублажают мужчин в обмен на еду и вещи, лучше не пользоваться. Иным из деливших с ними ложе духи насылали на удища разную заразу, от которой эти люди испытывали сильные мучения.

Понятно. Даже если среди обитателей Пеу никаких ЗППП не ходило, то во внешнем мире местные их разновидности имелись наверняка. Вот заморские морячки и занесли сюда что-то венерическое. Надеюсь, всё же это гонорея или что-нибудь иное, передающееся только половым путём. А то сифилис неплохо разносится и через бытовые контакты.

Ладно, хрен с ними, с папуасскими путанами. Посмотрим лучше мархонские трущобы. Как-никак их обитателей я планирую использовать в качестве дешёвой рабсилы.

От рынка с игровыми биоавтоматами до «нахаловки» было всего ничего – ближайшие лачуги виднелись метрах в ста, не больше. Единственно, усилившийся ветер чуть ли не с ног сбивал, зато доставший с утра дождь прекратился. Правда, со стороны залива надвигалась новая туча, набухшая тёмно-синим, обещая настоящий ливень.

Преодолевая норовящие повалить нас на мокрый песок порывы ветра, мы добрались до первых жилищ туземных «униженных и оскорблённых». И вовремя: о песчаную почву заколотили тяжёлые капли. Ванимуй бесцеремонно вошёл в ближайшую хижину – низкую, кособокую. Следом за ним туда набились остальные. Ближайшее время нам оставалось только смотреть на сплошной поток воды, изливающийся с неба. Ну, или разглядывать интерьер укрытия от буйства стихии. Большинство предпочитало всё же пялиться на струи дождя, чересчур уж неказисто было внутреннее убранство лачуги. Единственного, кого оно хоть как-то заинтересовало, разумеется, «пану олени», меня то есть.