Поэтому успокаиваю себя, что вокруг больше сотни «макак». А с Пахыром всего трое слуг, остальные – это его коллеги-кораблевладельцы со своими людьми. И они, кажется, не очень разделяют борзой настрой недавнего хозяина тузтца. Потому мне только и оставалось, что сделать «рожу кирпичом» и начать ответную речь с максимумом слов из «торжественного» языка – длинную и отнюдь не примиренческую.

Выступление моё сводилось к следующим пунктам.

Во-первых, уважаемый торговец оставлял своих людей вовсе не мне, Сонаваралинге, который сейчас перед ним, а покойному ныне типулу-таки Кивамую. Так что и претензии на этот счёт к тому.

Во-вторых, люди Пахыра воевали на стороне Кивамуя, то есть против законной правительницы Пеу Солнцеликой и Духами Хранимой тэми Раминаганивы. Так что они являются военнопленными, с которыми победители имеют право поступить как им заблагорассудится.

В-третьих, за поддержку узурпатора Кивамуя вообще-то следует держать ответ перед законной нашей правительницей или её полномочным представителем, то есть мною, Сонаваралингой.

И так далее – в-четвёртых, в-пятых…

Под непреодолимой логикой моих аргументов и оценив численность сжимающих топоры и палицы «макак», чьи мрачные лица красноречиво говорили, что может случиться при переходе дискуссии в более оживлённую стадию, Пахыр сбавил обороты и заговорил совсем по-другому.

Теперь он был согласен просто на то, чтобы ему вернули двоих уцелевших. В ответ услышал, что за Тишку, как я сократил труднопроизносимое имя вохейца, попавшего в плен за компанию с Тагором, желательно получить эквивалент продуктов, потраченных на его пропитание. А жрать тот, несмотря на малые габариты, горазд. Так что на пару топоров он точно наел. То, что Тишка вполне исправно отрабатывал свои харчи ударным трудом сперва на ирригационно-мелиоративных работах, а потом на строительстве оборонительной стены, мной скромно не упомянуто.

Что до Тагора, то вообще-то у нас, на Пеу, как-то не принято держать людей в плену по многу лет. И потому тузтец теперь вольный человек, который сам решает свою судьбу. Так что пусть почтенный Вигу-Пахи самолично разбирается со своим бывшим пленником (это слово я употребил за неимением в папуасском термина «раб») и уговаривает того вернуться к нему как угодно. Я для этого даже готов оставить их один на один, чтобы могли поговорить без посторонних ушей. Несмотря на то что тузтец разглядывал недавнего своего хозяина с максимально возможной дружелюбностью, торговец почему-то не пожелал воспользоваться предоставляемой ему возможностью.