Темную комнату заливал лунный свет, струящийся сквозь выходящие на балкон окна: как и у Кивы, балкон глядел на Серин. Здесь было больше места, чем в ее гостевых покоях, а типичные для дворца жемчужно-золотые тона разбавляли маскулинные серый и темно-синий. Даже белье на большой, прямо-таки роскошной кровати с балдахином было темное.

– Кива, мне очень жаль, – хрипло сказал он, мягко касаясь ее лица.

Кива всем сердцем ощутила горечь его слов.

– Не знаю, как я…

– Тсс, – прервала она, выпустила его одежду и приложила палец к его губам. – Ты не виноват.

Она чуть хрипела, но это были мелочи по сравнению с другим вариантом развития событий.

Джарен спас ей жизнь.

Снова.

Не в силах вынести это, Кива наклонилась, уложила голову ему на плечо, прижавшись к шее, и прошептала:

– Спасибо.

Джарен печально хмыкнул и вновь обнял ее, не заботясь о том, что испачкается.

– Только не надо меня благодарить. – И добавил тихо и с болью: – Я думал, она прекратила. Она сказала, что прекратила.

Кива обняла его покрепче, страдая вместе с ним. Ослабшая, ранимая, она не смогла удержаться и покрыла его подбородок легчайшими поцелуями, утешая его, как могла.

Джарен замер, протяжно вздохнул и спрятал лицо в ее волосах, прижав Киву крепче.

– Не знаю, что бы я делал, если бы с тобой что-нибудь случилось, – прошептал он.

У Кивы сдавило горло, когда она прошептала в ответ то, что было ужасной правдой, как бы ей ни хотелось, чтобы это была ложь:

– И я.

Джарен услышал ее робкое признание и отклонил ей голову, так что теперь Кива смотрела прямо на него.