– Как вот так!

Я сказал.

Как вот так!

Черная накидка дредов упала Хоррору на лицо. Тело его секла сперма. Он был что муха, прилипшая к говну.

– Сгазамщик.

Он слышал нахлыв крови меж столпов костей. Кровь в его собственных венах продвинулась на стопу.

– Нет разрешенья!

Левый глаз его занозило гроздью радужных огоньков. Он знал, что ему светит классическая тейхопсия. Уже происходили серьезные искажения. Левая его рука выглядела вдвое больше нормального размера. Он поднес к своему лицу бритву. Та была не больше швейной иголки.

В горле его взбурлила густая желчь.

За ногу его схватил рот. Он пнул его невыразительную голову. Изо рта пузырем засочилось что-то черное. Он нагнулся и из лужицы, угнездившейся в расселине плоти, поднял пригоршню крови. Жидкость он поднес к губам. Такого он, будучи живым, никогда не делал – не пил кровь мертвецов Аушвица. В рот ему попало кислое масло, и он раскрыл ладонь, позволив жидкости стечь прочь нетронутой.

Теперь один уголок его зренья был пуст. Горизонты его слабли. Вокруг, казалось, вдруг и невозместимо развертывается рдеющий отлив, грозя высосать его из него же.

Он услышал шорох и чуть приподнял голову. Изможденная рука висела вверх тормашками в тумане, а костлявые пальцы ее ерошили его дреды. В голове у Хоррора внезапно вскинулся чаячий вопль. Его волосы уплывали, как сорняки с солеными краями.

– Скажить-ка. – Хоррор напряг свой крупный корпус.

– Еть меня. – Его овевали порывы спермы.

– Ну ты и молодчина. – Его лицо раскололось залихватской улыбкою.

Хоррор дернулся в пространство, крутя кувырки во вращавшемся чертовом колесе волос и прорывавшихся членов. Он дотянулся и схватился за руку – и повис там, покачиваясь.

– Боже вас благослови, сквайр.

Дыханье его поступало малыми мерами.

– Я уж думал, что пропустил этот ебаный автобус.