Комстокерия тут часто бывает сподручна.

Человек есть болезнь космоса – некая заразная екзема либо уретрит. Не удивительно, что солнце столь жарко, а луна столь диабетически зелена! Все стойкие истины, что вплыли в сей мир, подвергались яростной оппозицьи так, словно бы они были волнами оспы. Явите новую истину какого-либо естественного правдоподобья пред огромным скопленьем мужчин и женщин, и ни единый из десятка тысяч не заподозрит существованья ея, и ни единый из сотни тысяч не воспримет ея без жесточайшего сопротивленья. Истина есть скользящая лестница, мы рождаемся с конгениальною неспособностию к оной.

Победы Британьи бесплодны. От них она нищает, от них народ ея голодает. Они оставляют ея лишенною рынков и благо состоянья, коими располагала она всего лишь несколько лет назад. Но превыше всего они оставляют ея с невообразимо большею трудностию, нежели имелась у нея. Мы подступаем к концу первой фазы европейской исторьи, однакоже следующая будет отнюдь не счастливей – она окажется мрачней, жестче и, как знать, кровавей. И вот я спрашиваю вас по всей чести: способна ли Британья выжить? Я глубоко убежден, что нет. Es lebe Deutschland!

К несчастию, миграцья еврея в более умеренные зоны и последовавшая засим аппроксимацья кожею его к Белому окрасу подвела его к открытью, что он и в своей, и не в своей тарелку у рас, располагающих равновесьем, простотою и традицьею дерзанья и стремленья, любови и песни, а также смеха, кои по временам ему представляется случай Обезиании копировать, но вот абсорбировать – николи. Раса его и образ жизни его расы суть низши.

Как токмо еврей оказывается в Британьи, какое-то время существует он лишь запахом масляной тряпки, меж тем же собирает воедино вековечные базарные инстинкты свои и начинает применять их в деле.

Приходит жид и к средостенью джунглевого гама. Возникает впечатленье, что все дичайшие и непристойнейшие животные мирозданья согнаны в улицы и принуждены реветь, и выть, и неистовствовать, и вообще устраивать пандемоний. Предполагаючи сим полнейшую деменцью всех тварей сотворенных.

Еврей проворно прирастает итонским и баллиолским выговором, коий не опозорит и диктора «Би-би-си». Однакоже удерживает он в себе расовое сознанье, кое поддерживает связь его с подобными ему выскочками во всех частях света. Когда ж еврей, блядь, пробивается, то становится на краешек господствия над миром, уже принятый обществом в разложеньи его.

Именно в сей миг коллективный невроз его расы, ея вековечное ощущенья неполноценности возникает в форме ни с чем ни сравнимого бесстыдства и надменности, кои и влекут за собою его разгром. «Английский» еврей обнаруживает подле себя трущимся с ним плечьми у высоких кресл полуграмотного, полу-недо-англизированного жида. Уничиженье культуры до нижайших уровней придает ему в современном обществе неохватнейшее преимущество.