Радикальное улучшение условий труда и приемлемая зарплата, по мнению Совмина, должны были поспособствовать притоку в города деревенской рабочей силы.

Следующим шагом было создание механизма кредитования строительства рабочих посёлков, после чего планировалось обязать работодателей организовать поголовное обучение всех своих работников грамоте. За счёт самих господ промышленников, разумеется.

«Занимаясь исключительно материальной стороной всех проблем, я не нахожу времени, чтобы всерьёз взяться за государственную идеологию и духовную сторону жизни, – мысленно пожаловался император. – Скажи-ка, тёзка, если завтра случится война, за что будет сражаться русский солдат? За веру, царя и Отечество? С верой теперь полные непонятки, Отечество – штука сугубо личная, как и вера, а царь… М-да, правы были товарищи большевики, когда накачивали народные массы идеологией строительства светлого будущего: коммунизм – это тебе и вера, и царь, и Отечество в одном флаконе. Умно…»

«Не скажи. Со временем идеология строительства светлого будущего превратилась в мёртвую догму, ибо ставила во главу угла идеализированный материализм – информационный вирус, созданный для порабощения человечества, – возразил вселенец. – Профессор Катасонов в моё время как-то сказал, что большевики совершили ошибку, создавая новое бытие под нового человека. Надо было, наоборот, сначала взрастить этого самого нового человека, а потом заниматься материализацией нового бытия. Перепутали, в общем, софт с железом, живую воду с мёртвой…»

«Думаю, идеологией мне следует заняться в самое ближайшее время, иначе возникший вакуум софта заполнят католицизм, ислам и иудаизм, – решил хозяин тела. – Но это ещё не самое страшное. Ты, Муромцев, подумал, что произойдёт, когда люди станут образованными и начнут задавать попам неудобные вопросы? Например: почему в научно обоснованной теории эволюции Дарвина сказано одно, а в Библии – совершенно другое? Где и как пересекаются обезьяны и Адам с Евой? В Эдеме? Ну, и тому подобные…»

«Хи-хи, тёзка, в будущем подобным не заморачиваются. Образованным людям совершенно до лампочки, кто там в Эдеме шалил с мартышками, – мысленно засмеялся старлей из будущего. – Моя чукча думает, что нам бы не помешало министерство идеологии. И в роли министра я вижу тебя, Твоё Императорское Величество… А вот и наш гость; он, кстати, тоже подходит на должность министра-пропагандиста…»

Сидевший в восьми метрах от Владимира Александровича небритый черноволосый кавказец с недельной щетиной на скулах то и дело косился в сторону госпожи Константиниди.